Туманова Светлана » 20 июн 2009 19:34
[color=darkred]Олег Туманов, «ПРИЗНАНАНИЯ АГЕНТА КГБ», Москва, Россия, 1992 год (сокращенный перевод).
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - Детство в «соцреализме» или «У нас для тебя другие планы …»
Это случилось пятничным вечером в ноябре 1969 года в Мюнхене. Как обычно, я перекусывал в уютном югославском ресторане. У входа мужчина в твидовом пиджаке скучал с бокалом пива. Он подошел ко мне и на ломанном немецком языке попросил огонь. Я протянул ему коробок и когда наши взгляды пересеклись, он еле мигнул мне глазом. Тут я вспомнил этого незнакомца. Осторожно, прикурив, он вернул спички. Но это был другой коробок. По нижнему краю шариковой ручкой были выведены две даты. Сердце застучало от волнения, и я понял, что мне необходимо все хорошенько обдумать. В коробке мог оказаться конец шнура заряженной мины, которая, напоследок, разорвет меня на мелкие кусочки.
Ровно четыре года я разыгрываю советского беженца. КГБ поручил мне внедриться и обнаружить след между эмигрантскими организациями и разведками. И вот, Москва напомнила, что в первую очередь я был разведчиком. Конечно, это был вопрос совести для 25-летнего парня. Проходя мимо ярко освещенных окон «Радио Свобода» на Арабеллаштрассе, я невольно подумал, что завтра войду сюда как «реактивированный» сотрудник КГБ. Начиналась жизнь с «двойным лицом».
Как обозначено на спичечном коробке, утром 1-го воскресенья 1970 года я прилетел в Берлин. Ровно в 7 вечера в условленном кафе Фридрихштрассе, сделав заказ, я стал разглядывать окружающих. В углу, улыбался мой ведущий офицер КГБ по имени Сергей. «Следуй на отдалении, но не теряй меня из виду». Повернув в темную улицу, мы остановились под козырьком старого дома. Сергей обнял меня:
«Привет, Олег. Как ты? Выглядишь молодцом! Оформляй неделю отпуска и возвращайся. Пойдем вместе в Восточный Берлин».
В следующее воскресенье Сергей ожидал меня в полдень. Убедившись, что нет слежки, мы отправились к метро на Фридрихштрассе, где офицер восточно-немецкой пограничной молча, пропустил нас на территорию ГДР. В припаркованном вблизи вокзала «Фольксвагене», мы отправились в Карлсхорст, где располагался военный штаб, ГРУ и представительство КГБ. В 3-комнатной квартире, был накрыт стол с разносолами русской кухни. Поужинав, Сергей сказал: «Завтра в 9 начнем работать. Вспомним всё, что с тобой происходило последние 4 года – каждый день по отдельности. А пока, отдыхай».
На свет я появился «в рубашке», что по народному поверью сулит счастливое будущее. На судьбу мне нечего было жаловаться. В войну отец служил в НКВД до 1948 года. Мать получала зарплату в чине подполковника. Брат учился на геологическом факультете МГУ и, позднее, женился и работал с женой в Чехословакии. Я ничем не отличался от других мальчишек мужской школы №155 близь Дворца спорта «Крылья советов». С детства любил фотографировать и к 15 годам заслужил честь классного фотографа. В 8-ом классе Толя Яссява нашел мне занятие, уговорив вступить с ним в Спецсекцию Ленинградского РК ВЛКСМ. В этот день началась моя борьба на невидимом фронте. Оперативные отряды становились надежным кадровым резервом для Органов. Но, слава Богу, мы не шпионили за иностранцами, и диссидентами. Мы были своего рода «легкой кавалерией» и боролись с теми, кого еще сегодня считаю сволочами. В Москве было больше прав и порядка, и ходить можно было днем и ночью, не оглядываясь. Сегодня «Город коммунистического образца», стал свалкой спекулянтов, наркоманов, проституток и организованной преступности.
В конце мая 1961 недолго до выпускных экзаменов, мне позвонили из штаба Спецсекции: «Приходи, Иван Иванович хочет с тобой увидеться».
«Олег, что собираешься делать после школы? В Институт кинематографии стремятся поступить многие. О другой профессии не думал? Например, связанной с работой заграницей? МЫ (внушительно произнес он) давно тобой интересуемся. Тебя ждет будущее не в кино… мой друг. Поступишь в Институт гражданской авиации на факультет технической радиосвязи, закончишь учёбу, и МЫ предложим (вновь многозначительно подчеркнул он) интересную перспективу».
Покажите 17-ти летнего парня, в то время воспротивившегося органам. В моем представлении рождались запутанные картинки шпионских фильмов: мужчина в наушниках, попискивающая морзянка в полутемной комнате...
После заключения медкомиссии «Готов к полетам» и вступительных экзаменов, я не нашел в списке поступивших своего имени. Медленно прогуливаясь по Ленинградскому проспекту в сторону дома, я размышлял, что бы это значило? Я стал мячом в руках властного люда. С этим еще нужно было свыкнуться. На следующий день появился Иван Иванович.
«Не вешай голову, юный друг. Конечно, летать здорово и заманчиво. Но для тебя еще не все потеряно». Я смотрел на него как клоун в цирке. Какой номер он сейчас мне предложит?
«Олег, дорогой, пойдёшь работать. На почтовый ящик 1303. Тогда поглядим дальше». Иван Иванович прекрасно умел игнорировать настроение собеседника, обязательно запирая на сером «почтовом ящике» за чертёжной доской и заставляя тупо отсиживать офисные часы. «Я не расстался с надеждой, работать в кино». «Да?», с удивлением спросил он, будто это было новостью, «Итак, Олег Александрович, у нас каждый имеет право выбирать профессию по собственному усмотрению. И вы - не исключение. Но я рекомендую вам, реально посмотреть на свои возможности. Реально!! Вам понятно, что я говорю! В кино вас н и к о г д а не примут. И помните, ни одна душа не должна знать о наших встречах».
К этому моменту в нашей семье после длительного отсутствия появился дядя - полковник 9-го Управление личной безопасности (партийных и правительственных лидеров) КГБ, вышедший на пенсию в чине генерала, показав удивительное знание моего будущего рабочего места. В августе 1961 года началась моя монотонная работа в КБ Яковлева, ставшая 1-ым этапом моего удивительного пути.
Через полгода в гостиничном номере «Советской» Иван Иванович заявил: «Поступай в МГИМО. Кузницу дипломатов и специалистов международной экономики. Привыкай, нежданных сюрпризов у тебя еще будет немало». Честно, я не имел представления о жизни и будущем и подспудно чувствовал, что не планирую свою судьбу. Меня куда-то несло по течению. Но я был уверен, что не пропаду.
Летом 1963 года я опять встретил Иван Ивановича в кафе с большим стеклянным куполом напротив часовой фабрики на Белорусском вокзале с его коллегой – худощавым, модно одетым молодым человеком, которого звали Сергей. Я обещал себе ничему не удивляться и не терять самообладания, как это и принято у опытных разведчиков. Но Иван Иванович вновь заставил меня возмутиться.
«Олег, что ты потерял в этом МГИМО? Не пора ли завязывать? Думаешь, пошлют заграницу в Лондон, Париж или Нью-Йорк. Нет, друг, это только иллюзии. Заграницу уезжают единицы – для этого нужна удача и связи. Остальные работают преподавателями. У нас для тебя другие планы… Пойдешь во флот. Тебя ждет интересная работа, не пожалеешь. А ты придумал себе карьеру какого-то дипломата или ученого-экономиста... Мы тебе другое дело приготовили…»
Я еще раз предпринял слабую попытку выпутаться из этой туманной истории. Но все было попусту. Я был мячом в чужих руках, стал безволен и бессилен. Куда это ведет, и что за секретную работу мне приготовил КГБ? Какой смысл был скрыт во всех этих обходных маневрах?
В начале сентября я получил повестку: «Гражданин Олег Александрович Туманов призван в соответствии с законом СССР в действующую армию», и распределен в 141-ю часть военной пехоты Балтийского флота. В городе «Пионерск» объявили служить в корабельной наступательной артиллерии, считавшейся во флоте элитной. Мне было безразлично. Я твердо дал себе слово, ничего не принимать к сердцу и переносить со стоическим спокойствием. Чтобы не приказали – все равно придется считать мечтой жизни…
По окончанию курса молодого бойца, бригадный штаб в Балтийске командировал меня на эсминец «Справедливый» в 165-е построение ракетных крейсеров. На корабле я использовал навыки гражданской жизни. Пока матросы скучали на политзанятиях, я проявлял в фотолаборатории пленки или готовил стенгазету. Однажды командир корабля и офицер навигации узнали, что я учился на чертежника. «Матрос Туманов, вы для нас настоящая находка. Будете чертить карты и навигационные планы». Я был востребован. Мое реноме повысилось после появления во флотской газете «Страж Балтики» статьи об успехах нашего эсминца за подписью «Матрос О. Туманов». Став репортером, я получил возможность, чуть не ежедневно спускаться на берег, сославшись, что несу статью в редакцию.
В виду успехов, командир рекомендовал меня в кандидаты в компартию. В гражданской жизни принадлежность к КПСС помогала найти адекватную работу, и я согласился. После участия эсминца в военном параде, порт Лиепая переоснащали под сухой порт. Я купил подарки родителям, и вечером был в Москве. Через 3 дня меня приветствовал Иван Иванович. «Надеюсь, не забыл договоренности. Есть о чем поговорить». В обозначенное время я появился в известной гостинице «Советская».
«Знакомься, Олег Максимович». Так я встретил лучшего оперативного сотрудника внешней разведки КГБ. «Вы подготовились к учебе в МГИМО и владеете английским языком, занимаетесь спортивной стрельбой и справляетесь с тяжелыми ситуациями. Вы коммуникабельны и компанейски, любите приключения и не женаты, что для нас преимущество. Ну, Олег, хотите работать заграницей? Ваша подготовка уже достаточна. Кроме того, мы не говорим о работе в разведке. Вам желательно пожить заграницей и без особого задания от разведки»
Я не понял. Какая ИМ польза, что я поживу заграницей? В качестве кого – матроса Туманова? В этом месяце мы встречались раз десять. «Представим, вы на Западе с советскими гражданами, продавшимися «Голосу Америки», «Би-Би-Си» и «Радио Либерти»? Вы должны их раскусить, работать с ними. Там не только враги». Я молчал, вовсе перестав понимать этот мир. «НТС, Организация украинских националистов Униатов, Военной Союз Освобождения России… мечтают нас раздавить и порочат СССР. Мы изучаем противника, предугадывая его намерения, и производим превентивные удары». Он вручил мне стопку скучных книг, и за этими «волнующими душу уроками» я провел свой отпуск. Я чувствовал, что крылья судьбы скоро опять возьмут верх над моим будущим. Все происходило прозаично. Без высокопарных слов и особых инструкций, в соответствии с методикой вербовки.
«В сентябре эсминец бросит якорь напротив Дар Эль-Салума. Там покинешь корабль, прорвешься в Ливию и попросишь политическое убежище у англичан или американцев. Скажешь, что всегда мечтал о свободе и жизни на Западе. Ругай советскую власть. Будут проверять ни месяц, вплоть до бабушек и дедушек и последних подруг. Успех твоего предприятия в твоей откровенности».
«Но тогда это истинное предательство?» «Так и задумано. Когда интегрируешься, напиши письмо родителям. Мы тебя сами найдем. Вычеркни из памяти твои многократные встречи с нами на протяжении лет».
«Так что, значит, я никогда сюда не вернусь?» «Если на Западе что-то не сложится, постарайся вернуться. Но лучше, чтобы все сложилось. Ты там не один. На этом невидимом фронте много фронтовиков. Никто не знает о вашей борьбе. Родина вас никогда не забудет».
На следующий день я поехал поездом в Калининград. В середине сентября на корабле начались оживленные движения. Командир отдал приказ: «В связке узла объединенного командования Балтийского, Черноморского и Северного флотов уплываем на выполнение боевого задания в Средиземное море». В то время советский военный флот реализовывал доктрину адмирала Горчакова. В Средиземном море конфронтация с США приняла особо острую форму и опасная игра в «кошки мышки» не утихала ни на минуту. Кремль наглядным демаршем демонстрировал Белому Дому и другим военную мощь СССР.
В начале ноября командир приказал поднять якорь, и плыть в сторону Египта. Мы встали в нейтральных водах Египта и Ливии. Издалека виделся Дар Эль Салум. Беспокоили три мили до берега. Но Бог на небесах проявил свое расположение, и по неясной мне причине эсминец снял якорь и лег в одной миле от берега. Вероятно, наступил мой час побега в тот же день, в ночь с 14 на 15 ноября. Незаметно сбросив за борт письма и бумаги, я переоделся в легкий тренировочный костюм и кеды, запасся флягой пресной воды и иголками на случай, если схватят судороги. Вечером сбросил за борт канат, чтобы спускаться в воду.
Три дня назад мне исполнился 21 год. С минуты на минуту предстояло расстаться и предать свое прошлое и положить конец всему достигнутому. На родине меня отштампуют трусливым предателем, а военный трибунал, приговорит к смертной казни. Никто не узнает правду об Олеге Туманове. Ни есть ли цена предстоящего приключения чрезмерно великой? Как сложится моя новая жизнь? Через день, год или спустя 10 лет? Мне становилась очевидной мало вероятность обещания в той или иной форме быть полезным КГБ. Чем темнее становилась южная ночь за иллюминатором, тем больше сгущались мои мысли. Преисполненный непреодолимым волнением, я, тихо встал с нар. Ночь была теплой. Большие южные звезды ярко светились на небосклоне, указывая путь к суше. Я жадно закурил сигарету, оттягивая решающий момент. Затем прокрался к борту, затаился и прислушался к звукам ночи. Ничего не могло помешать моему плану…
Спускаясь по канату, я задел ногой крепление иллюминатора, но на корабле не пробили тревогу. В эту ночь удача явно была на моей стороне. Я нырнул, как можно дальше отплывая от корабля, стараясь не выбиться из сил, и приближался к берегу, услышав рев мотора, но зря беспокоился. Лодка была со «Справедливого» и возвращалась на корабль, не имея ничего общего с моим побегом. Наконец, нащупав каменное дно, я забрался на берег. Мокрые вещи липли к телу. Волнение немного улеглось, но зубы стучали от холода. Я попытался сориентироваться, где египетско-ливийская граница. Нужно было торопиться. Оставаться в Египте было опасно. Местность была неровная, но без явных возвышений. Я остановился только на восходе солнца, все еще видя с берега крейсеры и эсминец, но граница была уже позади, и я почувствовал себя в относительной безопасности. Обнаружив пещеру, я отыскал гладкую, отогретую солнцем поверхность, на которой вытянулся и уснул.
Через пару часов, отойдя от усталости и просохнув, я продолжил свой путь. Вечером, моря уже не видно было, и встретились бедуины. Приняв за «англичанина», они сытно накормили и предоставили ночлег у костра. Назавтра, со свежими силами, я добрался до дороги с указателем «Тобрука» 100 км и, голосуя, доехал до следующего военного поста. Постепенно наступало время «менять сторону фронта». Я собрал весь свой словарный запас, объясняя ливийскому офицеру, что мне надо к англичанам или американцам. Три охранника не отходя ни на шаг, вежливо со мной обходились. Но где оставались американцы или англичане? Неужели меня вернут в Каир? Когда я почти свыкся с этими мыслями, с переводчицей явились люди из британского посольства.
«Я, Олег Туманов - дезертировал с эсминца «Справедливый», хочу жить на
Западе, сделал это добровольно и не передумал. Прошу помощи в предоставления мне убежища и вида на жительство в Великобритании или другой западной стране».
«Приготовьтесь к дальнему пути. В советском посольстве в Триполи уже проявляют активность, требуя вашей выдачи. Поэтому оставаться здесь опасно».
На британской военно-воздушной базе Эль-Адам, я находился примерно сутки. Постепенно узнавая совершенно незнакомый мне мир, осваивая иную систему человеческих ценностей и правовых норм. В конце 1-го года из меня уже стал типичный русский эмигрант на Западе.
… На утро переводчик сообщил: «британский министр иностранных дел планирует визит в Кремль. Лондон хотел бы избежать любых трудностей с Москвой. Но ваше посольство в Триполи, требует с вами встретиться. У нас есть надежные союзники в США. Им нечего опасаться, и они вас примут, если вы согласны?» Американский самолет уже ждал меня. Генерал проводил к трапу. Перед вылетом, я поблагодарил ее Величество королеву Великобритании, за оказанное гостеприимство и что не выдали меня Ливии. На 2-х моторной «Дакоте» мы летели в Грецию, пересев на дизельный транспорт, нашпигованный электронными приборами и … апельсинами. Ночью, приземляясь во Франкфурте на Майне, переводчик представился Алексом. Это был полковник контрразведки США Алекс Лембарски 5 декабря 1965 года, я ступил на землю ФРГ, не полагая, что она станет моим домом на ближайшие двадцать лет.
Я фаталист и верю в силу судьбы, прейдя к выводу: чекисты «вели» меня со школьной парты до задания в Мюнхене. Мои родственники были связаны с КГБ, что служило ИМ гарантией сохранения тайны запланированной операции. Надежные и опытные кадры КГБ, служившие ИМ с эры Сталина, умели держать язык за зубами. Меня сканировали на готовность к исполнению задания. Все организовали так, что я ни разу не почувствовал прямой связи с КГБ. Затем последовало создание «легенды». ОНИ посредничали в КБ Яковлева, в МГИМО, где я выучил основы иностранного языка и жизни на Западе.
По легенде, я конкретно не представлял жизнь, искал приключений и был абсолютным индивидуалистом, склонным к внезапным решениям и непредсказуемым действиями. Побег выглядел логическим продолжением. Это во многом соответствовало моей истинной индивидуальности. Я не притворялся, играл или что-то придумывал. КГБ точно подобрал мне сценарий. Никто не подвиг меня к шпионажу. Не оказывал давления и не шантажировал. Не покупали за деньги. Я был движим юношеской тягой к приключениям и обыкновенным расчетом. Любовь к приключениям была моим вторым я. Жить рискованно разведчиком-нелегалом на Западе, соответствовало желанию вырваться из монотонной советской жизни, посмотреть мир и узнать что-то новое. Игра стоила свеч.
«День добрый. Зовите меня просто Сэм. Может, вспомните имя и звание вашего шифровальщика. Покажите на крейсере расположение его кабины, и как часто он направлялся к командиру с шифрами? Вы очень много знаете, господин Туманов. Поэтому, встречаться нам, думаю, еще часто».
В американском лагере военного досмотра Кэмп-Кинг вблизи Франкфурта. Американцы предлагали комфортабельные условия, выплачивали еженедельное «пособие», и «разбирали на кусочки». Сэм, о котором я позднее узнал, что он «большой зверь из Лэнгли», слыл инквизитором. Он меня допрашивал, пока не сдался и улетел в Вашингтон. Тогда появился американец из Штатов русского происхождения по имени Борис. Его интересовала моя работа в КБ Яковлева, и все, что касалось нового ЯК-28. Далее, двое англичан интересовались эсминцем, вежливо спрашивая о строении корабля, орудиях, боевых единицах и именах офицеров. Однажды американцы допустили представителей военной разведки БНД, интересовавшихся планами советского военного флота в отношении ФРГ.
Алекс был полковник разведки по направлению СССР и скоро я понял, что мое будущее во многом зависит от него. Моя первая 2-ух комнатная квартира была вблизи Центрального вокзала Франкфурта. Я пожарил яичницу, запив в 1-ый раз Кока-колой и закурив «Филипп Моррис». Алекс выдал мне пластиковую карту на имя гражданского наемника. «Побудешь пока финном. Так безопаснее, здесь не говорят на финском. Захочешь девушку, заплатим и привезем тебе на дом».
В день рождения 2-ой дочери, Алекс пришел с шампанским в одной руке и стопкой прессы – в другой. Это был журнал «Посев», за который в Москве сажали. Рассматривал жизнь под призмой советской пропаганды, мы были актерами колоссальной мистификации истории, участниками мирового спектакля под общим гипнозом. Я говорю об угнетающей духовной несвободе, характерной всем тоталитарным строям, о системе всеобъемлющей лжи, мастерски описанной Джорджем Орвеллом в знаменитой книге «1984». В издательстве «Посев» я познакомился с людьми, посвятившими свою жизнь борьбе с коммунизмом. Руководитель НТС, Артемов предложил мне ставку корректора типографии.
В марте 1966 года Алекс вручил мне личное удостоверение для официального пребывания в ФРГ. Скоро состоялась моя 1-ая встреча с представителями «Радио Свобода», господином Пери и Нейманисом из отдела Изучения общественного мнения, заплатившим гонорар за оценку передач Свободы. Начиная с апреля, мне практически не проводили никаких проверок, и дознание заканчивалось.
В конце месяца Алекс все же посоветовал хорошенько выспаться и не пить спиртного. Я вспомнил совет Сергея о проверке на детекторе лжи. Что, моя очередь? Утром Алекс проводил меня на объект военной разведки, передав в руки двух мужчин. В небольшой комнате с зеркальной стеной, в кресле мне, закрепили на груди, запястьях и голове электронные электроды, ведущие к чемоданчику на столе, и сказали: «Зададим пару вопросов, на которые быстро, не задумываясь, ответите «да» или «нет». Сидите спокойно, не двигаясь».
Я сидел будто на экзекуции на электронном стуле. Аппарат безучастно писал мой приговор или оправдание. Одна ошибка, и все кончено. Возникнут подозрения, начнется дополнительный допрос, пропадет доверие и тогда позади у бывшего моряка карьера разведчика. Эта пытка продолжалась примерно час. Потом детектор отключили и сняли с меня электроды. Появился Алекс и «порубленный» с рубиновым перстнем. Что-то их не устраивало, будто хирургов, которые провели операцию, но еще не уверены в состоянии пациента. Алекс замотал диаграммы в трубку и спрятал в портфель. «Аппарат невозможно обмануть или подкупить и, он не совсем тобой доволен. Поэтому все нужно повторить».
На следующий день все началось заново. Появился «высокий зверь» Сэм, потом «летчик» Борис. Алекс с болезненной точностью вносил мои ответы в анкету. Я был уверен, что все топчутся на месте. Я не дал им малейшего повода сомневаться во мне. Поэтому пришлось запастись терпением.
Через пару недель, знойным весенним днем, Алекс сообщил о приглашении в Мюнхен на «Радио Свобода» и я догадался, что дознание закончилось. Тогда Радиостанция полностью подчинялась американским разведкам. Непонятных туда не пускали. Приглашение я мог расценить жестом доброй воли. Радио размещалось в здании склада аэропорта на Лилентальштрассе. Новые эмигранты не ехали, поэтому сотрудники радиостанции с интересом ждали того, кто слышал их голос «оттуда».
Мой будущий непосредственный начальник, Александр Бахрак, как бы невзначай задал вопрос: «Что думаете об антисемитизме в СССР?». В целом мне показалось, что я оставил хорошее впечатление на «Радио Свобода», и в начале мая 1966 года Алекс вручил мне официальное письмо «Радио Либерти», подписанное начальником Отдела кадров Джином Лекашем, что в случае соответствия мне предложат постоянную работу. Удача по-прежнему сопутствовала меня. На завтра Алекс вручил мне полноправный голубой паспорт политического эмигранта. Все складывалось как нельзя лучше.
Первый месяц в Мюнхене я провел у Макса Ралиса в Отделе прослушивания, охраняемом морской пехотой, с собственным бюджетом и прямым подчинением ЦРУ. Я занимался оценкой передач и своим «свежим и непредвзятым взглядом» недавнего беженца, предложил ввести молодежную передачу.
После практики, меня познакомили с отделом новостей Русской службы, под руководством прежнего секретаря Ивана Бунина в Париже, Александром Бахраком. Его заместитель Александр Перуанский, поручил меня Князю Волконскому, оказавшемуся отличным парнем. От блестящего прошлого князь наследовал только титул. Я дружил с ним до его ухода с радиостанции в 1973 году. «Никогда не произноси хороших слов о СССР. Донесут на тебя службе безопасности. Даже дома остерегайся подслушивания, так у логистов службы безопасности РС есть запасные ключи для профилактических проверок».
В Мюнхене, с первой подругой, Урсулой, я провел два года. Дочка высокого немецкого чиновника из МИДа, родом из Судетии, была худой, симпатичной и очень сексуальной брюнеткой. Я готов был на ней жениться, но ее родители настаивали, чтобы я пошел учиться, оставив Радио. К сожалению, это было невозможно.
В начале 1967 меня приняли на постоянную работу на «Радио Свобода» с бессрочным договором и месячным окладом 1100 марок. Все шло отлично. В конце зимы исправили рабочий договор, указав Ливию пунктом найма, и я перешел в категорию «мулатов», переехав в новостройку на Электраштрассе 13. В это же время Радиостанция переехала поблизости на Арабеллаштрассе, объединив, под одной крышей РС/РСЕ. В руководстве также произошли перемены. Бахрак уехал директором Радиостанции во Францию, а Перуанский занял его место в Мюнхене.
Поворотным пунктом моей карьеры стали знаменательные события 1968 года в Чехословакии. Я уже созрел из практикантов в профессионалы. Необходим был повод. В ночь с 20 на 21 августа 1968 года меня вырвал из сна звонок:
«Олег, тут Перуанский. Советские войска вошли в Чехословакию. Танки уже на улицах Праги. Немедленно замени весь новостной блок». Информация была фрагментарного характера и непроверенной. Появился директор Русской службы Роберт Так, пройдясь по пустым кабинетам, глядя на меня, не давал никаких указаний. РСЕ передавало аудио и видеозаписи выстрелов, криков людей в толпе и шум танковых моторов. Западно-немецкое телевидение транслировало специальные выпуски новостей. Кроме СССР в военной акции принимали участие войска Варшавского договора. Александра Дубчека арестовали. Правительство ЧССР приказали в Москву. Демонстранты было жестоко подавлено. Я записывал сенсационные новости, немедленно передавая в эфир.
В 1-ом комментарии я написал, что Кремль принял трагическое решение, о котором пожалеет. Чехи и словаки завоевали симпатию всего мира. Я не заставлял себя писать текст. Я делал это из собственных убеждений. Комментарий точно выражал мое личное отношение. Стратегия запугивания соседних стран, как ранее в Венгрии, а затем в ЧССР, окончательно провалилась в Афганистане через 11 лет. Вторжение в Афганистан брало свои духовные истоки в Будапеште и Праге.
Вечером Роберт Так мобилизовал силы для освящения передач в ЧССР, используя полную мощность трансляции РС. Америка не экономила средств, преодолевая глушение. В отличие от кризиса на Кубе, Запад не поддался Москве и не ответил силой, сделав ставку на идеологическое оружие, что Кремль не держит слово, демонстрируя агрессивность коммунизма и экспансию советской внешней политики. Эти слова постоянно звучали в антисоветской пропаганде, но сейчас они выглядели не риторикой, а показывали суть танками. Массированная кампания пропаганды нанесла тяжелый удар коммунизму во всем мире.
До сих пор все передачи проигрывали с пленки. Комментаторы категорически отказывались работать в эфире. Боб Так внезапно вспомнил нашу «ночную феерическую акцию» и мои «героические» усилия. «Вы готовы, господин Туманов?» Это был мой шанс, который я не имел права упускать!
Первую передачу транслировали 23. августа. За стеклом, у режиссерского пульта, собралось все руководство РС, включая Президента радио, Вальтера Скота. Впервые в истории РС комментатор в прямом эфире обратится к слушателям. Начиная с этого дня, ровно в 8 вечера я занимал место у микрофона: «В эфире специальный обзор событий в Чехословакии. В студии Радио Свобода вас приветствует Олег Туманов. Мы сообщаем вам последние новости».
Советско-чешский конфликт мог разразиться в еще больший конфликт. Стационированные в Баварии американские военные подразделения привели в
полную боеготовность. В Мюнхене ходили слухи, что советские танки не остановятся в Праге. До нас им было всего два часа марш броска. В Чехословакии главенствовала оккупационная власть и строгая цензура.
Энтузиазм «первопроходца прямого эфира» не был забыт руководством РС. Я получил повышение жалования и меня послали в Великобританию на три месяца совершенствовать английский язык и улучшать знания западной жизни.
В конце 1968 года, я отправил первое письмо родителям. Мне было ясно, что прежде истинного адресата, письмо попадет в КГБ. В начале 1969 года я получил очень сдержанный ответ отца, на самом деле считавшего меня предателем, или получив соответствующие указания Лубянки. Ответ я послал 12 марта.
«Мои дорогие!
Только получил ваше первое письмо. Рад, что в определенной мере мы установили контакт и, что вы все живы, даже если здоровье просит лучшего. Но о своем здоровье можно позаботиться.
Папа, твои слова, чтобы я вернулся с повинной, немного меня удивили. О каком признании вины ты говоришь? Неужели думаешь, что я действовал необдуманно, совершая такой важный шаг? Нет, в этот момент я думал обо всем и о вас тоже. Мне было понятно, что возможно мы больше никогда не увидимся и что я не смогу быть вам поддержкой в старости. Я знал это, и все равно совершил этот бесповоротный шаг.
Я всегда мечтал о большом мире – о чужих странах, людях, встречах и путешествиях, которые мне не могла предоставить моя родина. Поэтому мне пришлось самому об этом позаботиться. И у меня это вышло. За три года я объехал пол Европы, Африку, Англию и США. Я осуществил другую свою мечту. Сегодня я журналист, работаю на радио, кино и телевидении. В ближайшее время в Швеции будет отснят фильм по моему сценарию. Мои передачи читают и слушают тысячи, если не миллионы людей. Не стоило ли ради этого пойти на такой шаг?
Вы всегда говорили, что я должен учиться, чтобы не работать за мизерные сто рублей. Я учился, говорю на трех языках, работаю, и зарабатываю не мизерные 100, а 2000 рублей в месяц. Мой брат, который учился много лет, до сих пор не может позволить себе машину и ждет двухкомнатную квартиру для своей трехголовой семьи. Я приобретаю каждый год машину последней модели. Сейчас у меня спортивный «Мустанг» и трехкомнатная квартира для себя одного.
В следующее воскресенье еду в отпуск кататься на лыжах, причем выбираю между Швейцарией, Австрией и Францией. Мои друзья в Советском Союзе в лучшем случае могут поехать на Карпаты или Кавказ. Вы почувствовали разницу! Мне не хочется во всем хвалить Запад. Здесь тоже есть немало плохого, но я нашел, то, что искал. Поэтому о возвращении не может быть речи. Я вернусь только уверенным в том, что смогу опять приехать на Запад, и обеспечат такую же свободу, какая у меня сейчас есть здесь. И это нельзя изменить.
Папа, относительно твоего здоровья, мне много неясно. Поэтому я проконсультируюсь с врачом. Может, появились новые препараты, лечебные методы или травы. Все запишу и постараюсь отправить вам бандероль с лекарствами.
Также обязательно сообщите мне ваши размеры одежды. Здесь много красивых вещей, которые вам срочно нужны. На сегодня это все. Надеюсь скоро получить ответ. Жду писем Игоря, Володьки, Тани, Тольки и Сея. Пожалуйста, передайте им об этом.
Обнимаю и целую вас,
Ваш Олег».
Перечитывая это письмо сегодня, мне становится стыдно. В нем соответствует только одно – что я всегда мечтал о путешествиях. С этой точки зрения, моя мечта сбылась. Письмо было предназначено американской и немецкой разведкам. Даже в отношениях с самыми близкими родственниками разведчик руководствовуется в первую очередь интересами заданной миссии. Это есть специфика этой чертовой профессии.
Письмо из Москвы означало, что советская разведка перехватила мой сигнал, обо мне помнит и в соответствующий момент активирует меня.
И я не ошибся.
[color=green]ЧАСТЬ ВТОРАЯ - «Радио Свобода» или моя карьера у американцев в Мюнхене
В январе 1970 года в Карлсхорсте мы работали три дня в строгом порядке. Вероятно, ни одного агента не обучали таким блиц курсом. Описывая руководителей РС, меня предупреждали об опасностях, рекомендуя, с кем стоит подружиться. «Думай, что говоришь по телефону. Присматривайся к людям и опасайся тех, кто навязывается в друзья. Будь с ними дружелюбен, но осторожен».
Первая задача, поставленная Сергеем, была в сборе информацию об Отделе «Х» – Отделе мониторинга. «Мы не напираем и никуда не торопимся. Важно удержаться на Радиостанции, как можно дольше. Центру ты много значишь».
Мне внушали, что РС/РСЕ пристанище матерых и опасных врагов родины, чья судьба зависит от моей работы. Разговор шел о преступниках 2-ой мировой воны, приютившихся на РС. Труднее было враждебно настроиться к эмигрантам «первой волны». Со многими я дружил и ценил их ум, высокие моральные качества и настоящую, неподдельную любовь к России. Как отягчающий аргумент использовали: «Они продались американским спецразведкам». Эмигранты «третей волны», в основном диссиденты и евреи, эмигрировали в Израиль и перебрались работать в Мюнхен. С ними полагалось беспощадно бороться.
На 4-ый день новый учитель занялся со мной азами наружного наблюдения и методами его своевременного предупреждения. Следующим учителем был «химик» - специалист по шифрам и тайнописи, обучавший меня владению блоками шифров и другими оперативными техниками. Через неделю, летя на Запад через Копенгаген, в авиабилете вместо Туманова стояло что-то вроде Турнов или Темнов. Сергей посоветовал мне держать паспорт во внутреннем кармане, вручив пустой паспортный чехол. Пограничник «внимательно» изучил несуществующую фотографию и поставил печать в «паспорт», пропустив в транзитную зону. При сдаче багажа повторилась та же картина.
В работе нелегального агента большое значение играет случай. В конце 1-го года работы на РС, выходя из библиотеки, я увидел на ступеньках забытый портфель. Любой мог его найти, но это оказался почему-то я. В портфеле я обнаружил деньги и паспорт на имя Юджин Парта. Еще минуту до этого он сидел рядом со мной в библиотеке, листая советские газеты. Я, дивясь его благодарности, вернул пропажу. Вскоре он стал заместителем Макса Ралиса, а позже заместил его как главный агент ЦРУ на РС. Потеря портфеля могла серьезно отразиться на его карьере. Так началось наше 20-летнее знакомство. Кроме Макса Ралиса, я поддерживал хорошие отношения с Джорджом Пери, поляком и бывшим сотрудник военной разведки США. Однажды в кабинете Джорджа Пери я заметил список внештатных информантов, занятых Исследованием мнения слушателей. Я отснял его и передал в Центр. Список использовали, как доказательный материал Леониду Брежневу.
Через Джорджа Пери я пытался проникнуть в засекреченный Отдел «Х». На пользу пришел случай. Вили Клумп пригласил на вечеринку. Я встречался с сестрой знаменитого американского киноактера Юла Бриннера, Катей, работавшей у нас секретарем. Наташа, была секретарем президента РС, а ее супруг Андрей, руководил Отделом «Х». Он был большим любителем алкоголя. Когда веселье достигло апогея, он в доску напился. Мы отнесли его в комнатку, где я когда-то жил у Вили.
В следующее воскресенье благодарный Андрей пригласил меня на завтрак. «Я ничем не рисковал - на вечеринке были только американцы. Они не закладывают. Держись их. Пока молод, забирайся вверх, делай карьеру, чего бы ни стоило. Зубы зажми, разгребай путь локтями и выключай конкурентов. Чуть замешкаешь, они отбросят тебя далеко в сторону. Видишь, я пригляделся американцам, и они наняли меня на ответственную работу. Радионаблюдение! Прослушиваю переговоры советских военных, знаю своих клиентов по ту сторону границы, как хороших друзей. Узнаю голоса, настроение, знаю детали семейной жизни, кого повысили, а у кого проблемы и трудности».
Записи поступали из Лампертсхайма, где стояли радиоантенны РС и станция радиоперехвата. В отделе их редактировали и проводили первый анализ и обработку информации о советской группировке войск, расположенных непосредственно у границы дислокации войск НАТО. Учитывая, что некоторые советские офицеры, не всегда соблюдали конспирацию, американская разведка готовила личные досье на них. Об этом я подробно доложил Центру. Русские сменили частоту переговоров, и ограничили продолжительность, заговорив шифрами. Отдел «Х» перевели на территорию американской контрразведки в казарме «МакГроу». С этого момента я реже контактировал с Андреем и его коллегами, но не упускал их полностью из вида.
На этом месте, объясню читателю, о «Радио Свобода». В умах людей организация равноценна ЦРУ, Пентагону, НАТО, международному терроризму, мировому сионизму и идеологической диверсии. На глушение передач РС в СССР расходовали миллионы. Власти прибегали к помощи лучших журналистов, писателей и телевизионных комментаторов страны. Об РС издавали книги, снимали фильмы и защищали диссертации, ссылаясь на глупые догадки и факты, перевернутые с ног на голову. Фактические сведения предоставляла Лубянка: отягчающий материал в форме интриг, недоразумений и слухов. Из этого «набора страстей» готовили «разоблачительные» статьи. Эффект был прямо противоположный ожидаемый ЦК КПСС: радиоволну РС находили из любопытства и слушали, вопреки глушению. Только сумасшедший не понимал этого, но Кремлю 70-ых и 80-ых годов можно было ставить диагноз сумасшествия и страха. В сводке ЦК я написал, что неэкономично и идеологически не целесообразно глушить Радиостанцию, проявляя этим свою слабость. Позже на встрече в Карлсхорсте мне советовали держаться этого вопроса подальше. Такова была одна сторона дела. А что же с другой …
Руководство компартии в СССР «Радио Свобода» беспокоило не спроста. Известно, какие силы прятались за ее фасадом, кто ее породил и с какими намерениями. Несомненным остается факт, что «Радио Свобода» (РС) и «Радио Свободная Европа» (РСЕ) являлись продуктами холодной войны и способами «ведения психологической войны», тесно связанными с контрразведками США.
Летом 1950 года на болгарском, венгерском, польском, чешском, словацком и румынском языках в Европе раздались слова: «Мы несем хорошие и плохие новости, но они всегда соответствуют правде». Так начались регулярные передачи РСЕ. Основателем Радиостанции выступили некие частные персоны, призвавшие к жизни «частную» организацию, занявшуюся проблемами политических беженцев из Восточной Европы. Эти частные персоны были Двайт Д. Эйзенхауэр, Генри Форд млад., Нельсон Роккефеллер, Алан Даллес, Уильям Даннован, а также другие генералы, дипломаты и банкиры, выступив за организацией «Поход за свободой» (позднее «Национальный комитет свободной Европы» и «Комитет свободной Европы»). Председатель комитета, Чарльз Д. Джексон, не скрывал правду: «Мы создаем условия дестабилизации внутреннего порядка в странах вещания».
В 1951 году президент США Трумэн подписал закон о деятельности «особых персон» из СССР и восточно-европейских стран, поддержавших послевоенную стратегию и тактику США, доверив практическую работу по эмигрантским организациям - американским контрразведкам и приняв поправку Трумэна № 165 о финансирование в размере ста миллионов долларов в год. На стыке 1948/49 годов, американская общественная газета сообщила, что эмигранты из СССР 8 декабря 1948 года основали «Американский комитет свободной России», с сопутствующей программой «убежденных защитников демократии американского, французского и английского образца». Помимо этого, было заявлено, что Комитет отказывается от сотрудничества с группами русских эмигрантов, «пособничавших фашистам».
В 1950 году «Американский Комитет Освобождения от большевизма», под руководством Исаак фон Левина, политика сионистского движения, объявил: «Мы заинтересованы в создании единого фронта антикоммунистической пропаганды в борьбе с большевизмом». Единственным условием была «борьба с большевизмом» и безоговорочное признание ведущей роли американского МИД, т.е. разведок.
1 марта 1953 года «Радио Свобода» (тогда «Освобождение») вещала на СССР. Радиостанцию регистрировали «Некоммерческим частным радио - голосом бывших советских граждан, обращавшихся к соотечественникам из заграницы». Передачи начинали тиканьем метронома и словами: «Сегодня, такого то месяца, дня и часа 1953 года Иосифу Сталину исполнилось столько то лет, месяцев и дней и часов. В Москве сейчас столько то часов. Радио «Освобождение» начинает специальную передачу». Сталин умер 5 марта. С этой датой на РС связано много легенд. Старожилы считали, что начало радиовещания, ускорило кончину диктатора.
На РС наняли членов «Комитета объединенных бойцов Власова», «Антибольшевистского объединения крымских татар», «Военного союза освобождения России», сотрудничавших с фашистами. Спецслужбы не нашли среди эмигрантов «не обремененных» лиц, прикрыв глаза на грязное прошлое «послевоенных эмигрантов». Цель оправдывает средства.
Ради нее под одной крышей объединили монархистов и отпрысков знатных фамилий и полуграмотных людей Власова. Разбавив эмигрантами из СССР, т.е. еврейской интеллигенцией и пособниками фашистской полиции, способствовавших их уничтожению во время 2-ой Мировой войны, а также убежденными борцами с большевизмом из рядов НТС и так называемых «перемещенных лиц» без ясной политической позиции. Чтобы телега тянула в одну сторону, американцы назначили оклад, значительно выше журналистов немецких и американских Радиостанций. Мой годовой доход в 80-ые годы составлял 150 000 марок - больше премьер-министра Баварии, и я не относился к наиболее высоко оплачиваемым лицам. Деньги, бесплатные квартиры, виллы, налоговые облегчения и льготные страховки крепко привязывали людей к работе, заставляя забыть прежние симпатии и антипатии, и безоговорочно выполнять любые поручения. Сегодня сотрудники Радиостанции ведут энергичную борьбу за сохранение РС, не в последнюю очередь из-за страха потерять доходную работу. Для большинства вряд ли существует возможность еще раз так хорошо устроиться.
«Американский комитет освобождения от большевизма» и его филиал РС/РСЕ получили большое финансовое довольствие при новом председателе Хауланде Сардженте, прежде руководившим Комиссией технически-индустриальной контрразведки Армии США. Он издал первые директивы работы «Радио Свобода»: «Сотрудники Радиостанции обеспечивают, чтобы слушатель не видел связи между передачей и американцами или, еще хуже, ЦРУ. Радиостанция добивается солидности и уважения, не вызывая никаких сомнений о правдивости и надежности передач. Слушатели должны принимать Радио как «желанного гостя». Поэтому тон передач будет дружественным, без всякой агрессивности, и плохо выверенных или противоречивых фактов. Сотрудники завершают передачи знаком вопроса. Чем критичнее и неприятнее факты, тем более сотрудникам следует избегать эмоций во время передач. Сотрудникам не надлежит использовать выражения, наносящие обиду советскому слушателю. Сотрудникам полагается воздерживаться от любой полемики с советскими СМИ, и другими подобными». Главная цель состояла в том, чтобы похоронить веру слушателей в коммунистическую идеологию, вызвать сомнения и недовольство, подготовив почву для смены общественного порядка.
15 марта 1971 года «Нью-Йорк Таймс» писал: «Ранее или позднее сотрудники РС/РСЕ подписывают документ: «Нижеподписавшийся информирован, что РС/РСЕ является объектом ЦРУ, предоставляющим средства их жизнедеятельности… при разглашении данной информации, грозит штраф в 10 000 долларов и тюремный срок до 10 лет». В мое время сотрудники не подписывали такие расписки.
Начало моего сотрудничества с советской контрразведкой совпало с шумным скандалом, озвучившим связи РС/РСЕ. Я раскрою одну тайну: скандал инсценировали коллеги в КГБ. Замешанные в нем американцы, не догадываясь, заглотнули приманку в форме поддельных документов о «Роли ЦРУ». Других подкупили деньгами. Лубянка возмутила спокойствие американской разведки.
В январе 1971 года сенатор Республиканцев Клиффорд П. Кейс штата Нью-Джерси информировал журналистов, что последние 20 лет ЦРУ потратило десятки миллионов долларов на содержание РС/РСЕ..
25 января на заседании Сената по вопросам внешней политики он просил перевести обе Радиостанции под контроль Конгресса и «одобрять средства на их содержание непосредственно Конгрессом».
24 мая 1971 года на заседании сенатской комиссии Уильям Фулбрайта требовал раскрыть прямые связи ЦРУ и РС/РСЕ, чья деятельность не содействует улучшению правительственных связей с СССР и стран Восточной Европы. В декабре 1971 года. Дом репрезентантов голосовал в исключительном порядке 271 голосом, против 12 за финансирования РС/РСЕ в размере 74,5 миллионов долларов на 2 года, ограничив сумму на 1972 год до 36 миллионов.
В феврале 1972 года скандал достиг апогея Меморандумом сенатора Фулбрайта Ричарду Никсону: «Дотации в сотни миллионов долларов из средств ЦРУ, обманным путем доказывают американским налогоплательщикам и народам Восточной Европы, что Радиостанции являются приватными. РС/РСЕ есть часть системы лжи, обмана и заговора. Вне зависимости от лозунга, под которым они работают, они затрагивают ряд внешнеполитических вопросов, вмешиваясь во внутренние дела других стран. Господин Президент, Радиостанциям следует предоставить место на кладбище пережитков холодной войны». Никсон защитил «пережитки холодной войны», назвав перспективу закрытия Радиостанций трагедией.
Некоторые представители немецкого Бундестага присоединились к предложению закрыть «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа». В телеграмме американскому президенту 23 марта 1972 года содержатся рекомендации Конгрессу США о прекращении финансирования и аннуляции лицензии на радиовещание.
Настроение в Мюнхене было плохое. Сотрудникам многие месяцы не платили зарплату. В конце 1973 года обе Радиостанции переподчинили от ЦРУ под контроль и финансирование национальный «Совета по международному радиовещанию». Но контрразведка не сложила свои полномочия в наших стенах. На руководящих постах РС/РСЕ по-прежнему были американцы, состоявшие в связи с разведками, с этого момента они завуалировали все оперативные задания.
После всех инцидентов, пресса писала, что РС/ РСЕ являются в первую очередь прикрытием американских спецслужб, возможностью легальной утайки и источником приобретения новых агентов и необходимой информации. В
___________________________________________________________________________________
С 1976 года ЦРУ не имел прямого отношения к «Радио Свобода». В случае войны НАТО и стран Варшавского договора на Европейском ТВД, «Радио Свобода» и, выборочно, его сотрудники переходили под контроль 4-ой армии США, Форт Брэгг. Прямой начальник Туманова перед его уходом был Константин Галльской, офицер именно этого спецподразделения армии США по пропаганде, чего Туманов не мог не знать, подтверждая версию, что он писал книгу под диктовку КГБ. Примеч. В. Коновалова, «Век «Свободы» не слыхать», Москва, 2003 г.
«Энциклопедии американской разведки и шпионажа» И.А.О*Тула, 1988, вы прочтете на стр. 328 все детали. В этой связи хотел бы еще раз подчеркнуть: я работал не против эмигрантов и Радиостанции, а против американских разведок, которую в свою очередь боролись против моей страны.
Не все сотрудники РС/РСЕ были замешаны в «делишках» ЦРУ. Эмигранты «первой волны», никогда не вступали в сговор с разведками, видя в работе на РС возможность вести открытый и честный диалог с соотечественниками. В конце 60-ых таких представителей старой эмиграции оставалось мало. Я полетел в Тел-Авив набирать штат, одновременно информируя Центр, что новая кадровая политика неотвратимо вызовет серьезные проблемы, зная изнутри, что за внешней дружелюбностью царит атмосфера глубокой вражды.
Во 2-ой половине 1975 года с «открытым письмом» режиссер и диктор Виктория Семенова обратилась к руководителю русской редакции Джону Лодезину, что у РС отсутствует русская душа, и шеф-редактор Владимир Матусевич категорически отрицает это состояние русской души. «Это в первую очередь любовь к России и русскому народу, выражение боли, протеста и сочувствия ко всем замученным и преследовавшимся, связь с великой русской культурой и возмущение коммунистическому эксперименту, ее разрушающей силой».
На нашу Радиостанцию попали люди из страны, где 50 лет не существовало свободы волеизъявления, и народ вырос в духе политической и духовной морали компартии. Психическое состояние людей было сложное и болезненное, они обосабливались в стайки и вели себя с недоверием и враждебностью к остальным. ЦРУ беспокоило перманентное состояние скандала на РС. Американцы подложили себе бомбу, и наступило время гасить огонь.
В Мюнхене диссидент Леонид Плющ выступил перед сотрудниками русской и украинской редакций. Экстремисты каждого крыла, будто этого ждали. Ситуация стала взрывоопасной, и эмигранты «третьей волны» подготовились к решительной атаке, подав в немецкий суд Иск, обвинив всех подписантов письма Виктории Семеновой и Меморандума, составленного у меня дома, в антисемитизме и других тяжких нарушениях. Суд с недовольством рассматривал дело. Спор тянулся и Истец забрал свои обвинения, согласившись на мирный договор. Многолетний скандал сорвал «занавес тайны» вокруг РС. Западные СМИ бились вокруг новых известий, используя все правила боя. У советских газет появился отличный материал для пропаганды. СМИ ФРГ часто цитировали этот материал о событиях в Мюнхене. Конгрессмены возобновили проверки РС/РСЕ. В ЦРУ продолжали рубить головы.
С момента появления в Мюнхене, курсировал слух о связях Туманова с американской разведкой, который я не старался развеять. Руководство Радиостанции много сделало для продвижения моей карьеры. За 25 лет деятельности на «Радио Свобода» я перепрыгнул две ступеньки карьерной лестницы, став старшим редактором Русской службы, т.е., заняв наивысший пост, доступный иностранцу. В мае 1986 году русский писатель Владимир Максимов, направил американскому президенту Рональду Рейгану открытое послание о неквалифицированном подборе кадров на РС. Максимов писал из Парижа:
«Какими заслугами и профессиональными качествами обладает обычный матрос советского торгового флота (?-О.Т.), неспособный в опьянении без ошибок связать одного предложения, оценивая и судя работу докторов наук, квалифицированных специалистов во всех сферах советской жизни, опытных журналистов, писателей и деятелей культуры, известных в России и за рубежом?»
Что касается недостатка образования, то нападки писателя не прокатили, так как, кроме школы он сам не посещал никаких других учебных заведений.
Конфликт разжигался листовками «русских националистов, по слухам, изготовленными КГБ. Недолго до смерти, казак Ботчевский, служивший на стороне Гитлера в армии Атамана Краснова, после войны, устроившись на Радиостанцию плотником, предложил мне ордена и медали Гражданской войны за 3 тысячи марок. Среди купленных вещей были машинописные эскизы и наброски вышеупомянутых листовок. Казак был автором этих опусов. На КГБ он никогда не работал.
До очередной встречи, мне сигнализировали, немедленно явиться в Карлсхорст по поводу сотрудника русской редакции, попавшего мне в подчинение - европейца, владевшего несколькими языками, связанного с НТС и, горячо интересовавшегося Православной Церковью. Информацию я передал Центру через связника из Мюнхена, не полагая, что рутинное сообщение вызовет столь бурную реакцию.
Оказалось, тот однажды был на Лубянке, предлагая свои услуги, но его след затерялся и опять возник в Мюнхене. В Москве его засекли при передаче микрофильма с инструкциями НТС и разведки Ватикана. На допросах он сообщал, что тайный «Русский католический семинар» в Риме готовит духовников к подрывной деятельности в СССР. Связниками выступали курьеры «Объединенных Церквей». Он также сообщил имена советских граждан и именитых священников, сохранявших контакты с духовными организациям в Ватикане, обрисовав «Храм Модеста» в Милане «конспиративным центром встреч агентов с резидентами Ватикана». Страх перед сибирскими морозами явно был настолько велик, что он предлагал «сотрудничество» советуя, как его может больше связать Лубянка.
«Я не удивлюсь, если аналогичные «предложения» лежат в сейфах других органов разведки», сказал я. Офицер из Москвы был крайне разочарован. Не знаю, решила Москва или нет, пользоваться его услугами. Я описал этот эпизод по двум причинам. Во-первых, в архивах КГБ упрятано множество «предложений о сотрудничестве» в папках с грифом «Не уничтожать вечно!». Если будет опубликована хотя бы их часть, откроется много интересного о целом ряде так называемых диссидентов и вольнодумцах. Некоторые были готовы к предательству и доносительству из-за желания выжить, избежать репрессий и уехать заграницу. Это не их вина, а трагедия, что такие документы подписывали.
И, во-вторых, за годы у меня сложилось впечатление, что на РС/РСЕ были сотрудники только двух типов – агенты ЦРУ и КГБ. Восточно-европейские спецслужбы тоже не бездействовали. Польская контрразведка получала до 1971 года информацию от внедренного на «Свободную Европу» майора Анджей Чеховича. После возвращения на родину, его место занял Мстислав Лях. У болгар был в работе офицер службы Госбезопасности Христо Христов. Чехи внедрили в Мюнхен Павла Минарика. Это только имена тех, кто был раскрыт и опубликован в прессе. Так что, говоря о них, мы затрагиваем лишь верхушка айсберга.
Я знал всеми любимых, давно умерших, людей на Радио, забравших историю многолетнего сотрудничества с советской разведкой в могилу. Знаю тех, кто сегодня продолжает нелегальную работу. И никого не осуждаю. Меня удивляет другое: почему «Радио Либерти» по-прежнему вещает с немецкой территории за финансированием и контролем США? Какую роль сегодня играют РС/РСЕ? Говорят ли они гражданам СНГ правду, когда у нас в стране свобода слова? Почему тогда Лубянке удалять своих людей оттуда? Спецслужбы США не сделали ни намека, что ослабят давление на бывший СССР. Лэнгли обеспокоен процессами в нашей стране и контролирует их, так как не уверен в ситуации в собственной стране. За океаном влияют на ситуацию, чтобы Россия раскололась и превратилась в слабую и отсталую страну «третьего мира». В достижения этих целей незаменимы секретные операции.
В середине 70-ых годов сотрудники Лубянки через подставное лицо продали американскому разведчику «розыскной журнал». «Туманов, Олег Александрович, 1944 г.р., последнее место жительства город Москва. Русский, образование высшее, бывший кандидат КПСС, профессия технический чертежник, служил на боевой единице 63972 Балтийского флота. Рост 1,73см, волосы темно-русые, форма лица овальная, глаза голубые, особые приметы – на правой щеке ниже скулы - три родинки. Отец Туманов, Александр Васильевич, мать Туманова Евдокия Андреевна, брат Туманов, Игорь Александрович. Близкие связи с Даниловой, Татьяной Константиновной, все проживают в Москве. Объявлен пропавшим с борта корабля в ночь с 18 на 19 ноября 1965 года, когда корабль находился в территориальных водах Объединенной Арабской Республики в заливе Салум, стоя на якоре в 1,5 километрах от берега. Постоянное место жительства Мюнхен, ФРГ. Работает диктором в отделе новостей «Радио Свобода», Постоянно выступает с антисоветскими нападками под вымышленным именем Валерий Шульгин. Арест санкционирован и подтвержден военным прокурором дважды Краснознаменного Балтийского флота. Имеется паспортное фото 1965 года и образцы почерка. Розыскные документы находятся в Управлении КГБ гор. Москва и Московской области (в КГБ розыскной № 27/29666, текущий № 13, зарегистрировано)».
КГБ добилось желаемого: обнаружив мое имя, американцы в очередной раз убедились в моей «лояльности». В книге не было больше интересной информации, и НТС опубликовал списки КГБ в журнале «Посев» точно указывая уголовные преступления, сотрудничество с фашистами и доносительство. В списках оказались многие старые и новые сотрудники Радиостанции, и многим стало не до смеха.
Разведки физически уничтожают своих противников или противников режима. У КГБ врагами слыли люди, понявшие двусмысленную натуру коммунизма и скрывшиеся на Западе. Мюнхен, дважды стал местом кровавого возмездия КГБ. В октябре 1957 года 25-летний Богдан Сташински расправился с украинским лидером в эмиграции Львом Ребетом, направив в лицо жертвы фломастер с металлическим цилиндром с ядовитым газом. Вскрытие показало остановку сердца. Два года спустя, Сташински исполнил в Мюнхене покушение на лидера украинских националистов Степана Бандеру. Полиция назначила вскрытие, обнаружив в желудке жертвы смертельную кислоту и мельчайшие осколки ядовитой ампулы на лице. В августе Сташински бежал на Запад, признавшись о терактах.
7 сентября 1978 года прохожий ранил в бедро острием зонтика болгарского диссидента сотрудника Би-Би-Си и РСЕ Георгия Маркова, четыре дня спустя скончавшегося от неизвестной болезни. Несколько дней до этого, покушение совершили на пережившего случайно эмигранта и корреспондента РСЕ Владимира Костова. Врачи обнаружили у него в спине в точке проникновения зонта микро ампулу со смертельным ядом рицин. Полагают, что зонты были разработаны в лаборатории КГБ и переданы болгарам руководителем управления «К».
С вступлением на должность Юрия Андропова Лубянка прекратила все террористические акции. Даже знаменитый «диссидент с Лубянки» генерал КГБ Олег Калугин, жестоко рассчитываясь с институтом Крючкова, в своих книгах подтверждает это. Ему можно верить, так как он возглавлял иностранный отдел контрразведки с 1973 по 1980 годы и знает больше о смертельных расправах, чем все остальные.
Сегодня мир начинает понимать и признавать, что русские разведки несколько изменились. Но в 70-ые годы, эмигранты вздрагивали при упоминании КГБ. Когда в парижской квартире от удара электрического тока погиб сотрудник РС Александр Галич, почти все русские эмигранты соглашались, что в игре замешана Москва. Александр Аркадьевич записывал дома следующую передачу, но старый студийный «Ревокс» не сработал. Галич искал неисправность и случайно соединил два провода. Электрошок был не таким уж сильным, но его слабое сердце не выдержало. Вскоре официальное вскрытие подтвердило причину смерти. Но по сегодня находятся люди, подогревающие версию, что в несчастном случае была рука Лубянки. Тем самым они не делают услугу Галичу.
Судьба другого известного писателя происходила подобным образом. Анатолий Кузнецов - автор знаменитого романа «Бабий Яр» рассказал после побега в Великобритании, что в СССР его роман опубликован с сокращениями. Из боязни мести КГБ, Кузнецов взял псевдоним «Анатоль», мало появлялся на людях, стал недоверчив и жил отчужденно, записывая ночью в нашей студии в Лондоне получасовые монологи о проблемах в литературе экологии и политике. В 1979 году, несколько месяцев до 50-летия, Анатолий Кузнецов внезапно скончался. Его жена и маленький ребенок остались без средств, так как он не заработал пенсию. Русская редакции собирала для них деньги. К акции пожертвования присоединились поляки чехи и болгары. Только украинцы ничего не дали. Шеф редакции строго запретил это. Я точно знаю, что КГБ не интересовалось Анатолием в Англии. Его страх был необоснован и повлиял на его раннюю кончину.
КГБ был огромной организацией. ПГУ (1-ое Управление) - наиболее многочисленное и могущественное и уважаемое Управление, для которого при Андропове в Ясенево за московской кольцевой дорогой выстроили плотно охраняемый белоснежный комплекс зданий, окруженный бетонной стеной и колючей проволокой с вывеской «Научный центр». Управление внешней разведки КГБ расширили, считая наиважнейшим инструментом государственной политики, поддерживая всеми силами и возможностями. Увеличили количество зарубежных резидентур, основали Высшую школу разведки и создали эффективную служба анализа. Приведу цитату бывшего директора ЦРУ Уильяма Колби: «Это был очень интересный человек. Он начал строить новое КГБ. Вместо воров в разведке, он собрал выпускников лучших институтов страны, обеспечив знанием иностранных языков и профессиональными навыками. Они на самом деле хорошо поработали».
Из Ясенево дорога вела прямо в западные обеспеченные страны. Я рассказываю о ПГУ, так как они руководили моей работой на «Радио Либерти». Впервые я был «в лесу» после возвращения. Но 20 лет до того, я регулярно встречался с сотрудниками Ясенево на Западе. За меня в ПГУ отвечал Отдел «К». Если не подводит память, создано в 1971 году на базе 14 отдела 2-ой службы ПГУ с целью борьбы с вербовкой советских граждан за рубежом, особенно служащих государственной безопасности, а также предотвращения внедрения агентов противника центральный аппарат разведки.
На Лубянке функциями контрразведки занималось 2-ое Управление, занимаясь наблюдением иностранцев, контролируя действия резидентур, действующих под прикрытием посольств, препятствуя созданию шпионских сетей на русской территории и утечке секретной информации. Контрразведка 1-го Управления имела функцию тайной полиции внутри контрразведки, включая борьбу с иностранными агентами в своих рядах. Сотрудники Отдела «К», как офицеры безопасности в западных представительствах, строго контролировали русских граждан, пребывающих на работе заграницей или находящихся в краткосрочных командировках за рубежом. В США в ФБИ и ЦРУ есть службы с подобными функциями.
СССР до недавнего времени был страной за «железным занавесом». Система искусно берегла секреты военно-индустриального комплекса, науки и кругов военного командования и высоких партийных сфер и аппарата Госуправления. Начиная с 60-ых, СССР, сделав границу прозрачнее, отпуская за рубеж тургруппы, спортсменов, официальные делегации и художественные коллективы. Разведки сконцентрировали внимание, устанавливая слабые места и вербуя по всем существующим правилам вербовки как деньги, идеология, компромат и тяга к возмездию хорошо информированных журналистов, сотрудников дипмиссий, ядерных физиков, аналитиков Кремля и офицеров разведки. Контрразведка защищала интересы страны, внедрения людей на объекты, работавшие против СССР. К таким объектам относилась «Радио Свобода».
После начала работы в ПГУ я получил задание Центра следить за армянином Дираном Магребляном из бюро РС в Париже, под эгидой которого создавали всемирные филиалы Международной Ассоциации Литераторов по укреплению культурных связей Востока с Западом и штаб квартирой в Риме. На деньги ЦРУ Ассоциация приобретала треть издаваемых на Западе русских книг, распределяя безвозмездно советским гражданам и отправляя в СССР по почте. Центр просил меня искать каналы передачи нежелательной литературы.
В Париже Диран познакомил меня в бюро РС с сестрой Соней, работавшей секретарем, и секретарем шефа и сотрудницей Макса Ралиса, Линдой Петрускине, француженкой литовского происхождения. Меня предупредили, что через Ралиса она поддерживает близкий контакт с резидентурой ЦРУ в Париже, занимающейся поиском контактов с советскими гражданами. Линда рассказала мне о себе и коллегах, внезапно задав несвязанный с разговором вопрос:
«Вы учились в МГИМО несколько семестров. У меня там знакомый, который иногда приезжает в Париж». Линда назвала фамилию профессора, занимавшего достаточно высокий пост в советской номенклатуре и, не стесняясь, положила кокетливо голову мне на плечо:
«А не хотели бы вместе поужинать вечером?» Я никогда не отвергал компанию красивых женщин, к тому же если разговор нес полезную для дела информацию. Но имя доцента московского МГИМО больше не возникло в нашем разговоре.
На следующей встрече со связным Центра, я попросил заняться лектором из МГИМО. За время моего отсутствия, он получил доступ к документам партии и государственного управления, чувствовал себя дома в кабинетах высших функционеров и возглавлял общественную организацию. Не затащила ли Линда на берег крупную рыбу? Используя все источники, американцы в ближайшие три года составляли досье на «лектора». Но и КГБ не спало. С согласия руководства партии, и самого русского «книголюба» разработали план оперативной игры по названию «Апостол», поручив мне роль обозревателя и контролера.
Американская разведка праздновала «победу» в Бельгии. В качестве вербовщиков выступали руководящие сотрудники ЦРУ, представившиеся «Апостолу» Михаэлем Мартином и Ричардом. Относительно Михаэля ПГУ быстро выяснило, что его имя Сельский. Но коллеги и я, не могли расшифровать Ричарда.
«Апостолу» нелегко доставалась двойная игра, и в 52 года он прошел блиц курс аутогенной тренировки и работы с психологом. В Москве опасались, что его проверят психофармакологическими продуктами или детектором лжи. Решили ознакомить «Апостола» с этим аппаратом, убедив, что аппарат можно обмануть.
Все контакты с американцами проходили заграницей предпочтительно во Франции. «Апостол» регулярно поставлял секретную информацию о Политбюро, противоборстве в советском руководстве и перспективах двусторонних отношений СССР и другими странами. Особый интерес был к Юрию Андропову и возможности его назначения главой государства, теме освобождения Андрей Громыко от должности Министра Иностранных Дел и назначения Председателем Президиума Верховного Совета. Как твердо держаться на своих постах лидеры компартий в республиках, какое значение имеет временное исчезновение Константина Черненко с политической арены, что принесет следующее пленарное заседание ЦК КПСС, какие перемены предстоят в ближайшее время? «Апостолу» задавали сотни вопросов. КГБ через «Апостола» подсаживало фальшивую информацию.
Но неожиданно дело плачевно закончилось. «Апостол» скончался в 1985 году. Я сегодня еще не знаю, полагали ли американцы что с ними вели оперативную игру.
Факт наглядно иллюстрирует, как ЦРУ реализовывало проект № 46, разработанный специально для работы под прикрытием РС/РСЕ. Главным направлением было Исследование мнения слушателей. Отдел позднее переве
