Быть женой советского агента.

Обсуждение материалов, опубликованных на Агентуре

Сообщение Моргенштерн » 01 дек 2008 11:46

Marian писал(а):Я принадлежу к поколению, которое развивалось под воздействвием слушания иностранных радиостанций. Но я точно помню, что не любила слушать Свободу почему то - слушала BBC, Немецкую Волну, Голос Израиля...


Как-то и у меня было такое ощущение. По "Свободе" чувствовалось, что это именно Агитпроп. Би-Би-Си такого ощущения никогда не вызывала.
А потом, много позже, прочел я "Легион" Г.П. Климова, где автор в сатирической форме описал ситуацию на "Либерти" конца 50-х - начала 60-х годов, и понял, что была это большая клоака. А пару лет назад вычитал подтверждение у Петра Патрушева в книге "Приговорен к расстрелу", где автор, сбежавший вплавь через Черное море в Турцию, и работавший на "Либерти", пишет, что обстановка там была прямо тоталитарной, что радиожурналисты подвергались цензуре и т.д. Но не облегчала ли эта обстановка коммунистическим разведкам внедрение своих агентов?

Кстати, вот о коммунистических шпионах на Би-Би-Си слышать не приходилось. Забавно, правда?
Моргенштерн
 
Сообщения: 3483
Зарегистрирован: 09 сен 2008 14:05
Откуда: Киев

Сообщение Туманова Светлана » 01 дек 2008 17:20

Моргенштерн писал(а):Если и переиздавать книгу, то нужно делать не так, как с "Воспоминаниями и размышлениями" Жукова или с книгами Судоплатова, когда после смерти авторов книги дополняются и изменяются "не по воле авторов". Если и делать - то издать книгу Туманова в том виде, в каком она издавалась в 1993 г,. а Вам вполне можно написать несколько отдельных глав, предисловие, послесловие и т.д. - но от своего имени. Примерно как вдова Филби Руфина в сборнике "Ким Филби в разведке и жизни".


Я тоже склоняюсь к такой версии.
По инициативе российских кинодокументалистов, летом этого года было отснято интервью о нашей жизни по моему сценарию. В ходе его создания я будто "видела" дух Олега, который очень беспокоился, чтобы посмертно я все сделала за него "правильно".
Спасибо Вам за поддержку!
Светлана.
Туманова Светлана
 
Сообщения: 24
Зарегистрирован: 26 окт 2008 23:10

Сообщение Туманова Светлана » 01 дек 2008 17:21

Моргенштерн писал(а):Если и переиздавать книгу, то нужно делать не так, как с "Воспоминаниями и размышлениями" Жукова или с книгами Судоплатова, когда после смерти авторов книги дополняются и изменяются "не по воле авторов". Если и делать - то издать книгу Туманова в том виде, в каком она издавалась в 1993 г,. а Вам вполне можно написать несколько отдельных глав, предисловие, послесловие и т.д. - но от своего имени. Примерно как вдова Филби Руфина в сборнике "Ким Филби в разведке и жизни".


Я тоже склоняюсь к такой версии.
По инициативе российских кинодокументалистов, летом этого года было отснято интервью о нашей жизни по моему сценарию. В ходе его создания я будто "видела" дух Олега, который очень беспокоился, чтобы посмертно я все сделала за него "правильно".
Спасибо Вам за поддержку!
Светлана.
Туманова Светлана
 
Сообщения: 24
Зарегистрирован: 26 окт 2008 23:10

Сообщение Туманова Светлана » 20 июн 2009 19:34

[color=darkred]Олег Туманов, «ПРИЗНАНАНИЯ АГЕНТА КГБ», Москва, Россия, 1992 год (сокращенный перевод).

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - Детство в «соцреализме» или «У нас для тебя другие планы …»
Это случилось пятничным вечером в ноябре 1969 года в Мюнхене. Как обычно, я перекусывал в уютном югославском ресторане. У входа мужчина в твидовом пиджаке скучал с бокалом пива. Он подошел ко мне и на ломанном немецком языке попросил огонь. Я протянул ему коробок и когда наши взгляды пересеклись, он еле мигнул мне глазом. Тут я вспомнил этого незнакомца. Осторожно, прикурив, он вернул спички. Но это был другой коробок. По нижнему краю шариковой ручкой были выведены две даты. Сердце застучало от волнения, и я понял, что мне необходимо все хорошенько обдумать. В коробке мог оказаться конец шнура заряженной мины, которая, напоследок, разорвет меня на мелкие кусочки.
Ровно четыре года я разыгрываю советского беженца. КГБ поручил мне внедриться и обнаружить след между эмигрантскими организациями и разведками. И вот, Москва напомнила, что в первую очередь я был разведчиком. Конечно, это был вопрос совести для 25-летнего парня. Проходя мимо ярко освещенных окон «Радио Свобода» на Арабеллаштрассе, я невольно подумал, что завтра войду сюда как «реактивированный» сотрудник КГБ. Начиналась жизнь с «двойным лицом».
Как обозначено на спичечном коробке, утром 1-го воскресенья 1970 года я прилетел в Берлин. Ровно в 7 вечера в условленном кафе Фридрихштрассе, сделав заказ, я стал разглядывать окружающих. В углу, улыбался мой ведущий офицер КГБ по имени Сергей. «Следуй на отдалении, но не теряй меня из виду». Повернув в темную улицу, мы остановились под козырьком старого дома. Сергей обнял меня:
«Привет, Олег. Как ты? Выглядишь молодцом! Оформляй неделю отпуска и возвращайся. Пойдем вместе в Восточный Берлин».
В следующее воскресенье Сергей ожидал меня в полдень. Убедившись, что нет слежки, мы отправились к метро на Фридрихштрассе, где офицер восточно-немецкой пограничной молча, пропустил нас на территорию ГДР. В припаркованном вблизи вокзала «Фольксвагене», мы отправились в Карлсхорст, где располагался военный штаб, ГРУ и представительство КГБ. В 3-комнатной квартире, был накрыт стол с разносолами русской кухни. Поужинав, Сергей сказал: «Завтра в 9 начнем работать. Вспомним всё, что с тобой происходило последние 4 года – каждый день по отдельности. А пока, отдыхай».

На свет я появился «в рубашке», что по народному поверью сулит счастливое будущее. На судьбу мне нечего было жаловаться. В войну отец служил в НКВД до 1948 года. Мать получала зарплату в чине подполковника. Брат учился на геологическом факультете МГУ и, позднее, женился и работал с женой в Чехословакии. Я ничем не отличался от других мальчишек мужской школы №155 близь Дворца спорта «Крылья советов». С детства любил фотографировать и к 15 годам заслужил честь классного фотографа. В 8-ом классе Толя Яссява нашел мне занятие, уговорив вступить с ним в Спецсекцию Ленинградского РК ВЛКСМ. В этот день началась моя борьба на невидимом фронте. Оперативные отряды становились надежным кадровым резервом для Органов. Но, слава Богу, мы не шпионили за иностранцами, и диссидентами. Мы были своего рода «легкой кавалерией» и боролись с теми, кого еще сегодня считаю сволочами. В Москве было больше прав и порядка, и ходить можно было днем и ночью, не оглядываясь. Сегодня «Город коммунистического образца», стал свалкой спекулянтов, наркоманов, проституток и организованной преступности.
В конце мая 1961 недолго до выпускных экзаменов, мне позвонили из штаба Спецсекции: «Приходи, Иван Иванович хочет с тобой увидеться».
«Олег, что собираешься делать после школы? В Институт кинематографии стремятся поступить многие. О другой профессии не думал? Например, связанной с работой заграницей? МЫ (внушительно произнес он) давно тобой интересуемся. Тебя ждет будущее не в кино… мой друг. Поступишь в Институт гражданской авиации на факультет технической радиосвязи, закончишь учёбу, и МЫ предложим (вновь многозначительно подчеркнул он) интересную перспективу».
Покажите 17-ти летнего парня, в то время воспротивившегося органам. В моем представлении рождались запутанные картинки шпионских фильмов: мужчина в наушниках, попискивающая морзянка в полутемной комнате...
После заключения медкомиссии «Готов к полетам» и вступительных экзаменов, я не нашел в списке поступивших своего имени. Медленно прогуливаясь по Ленинградскому проспекту в сторону дома, я размышлял, что бы это значило? Я стал мячом в руках властного люда. С этим еще нужно было свыкнуться. На следующий день появился Иван Иванович.
«Не вешай голову, юный друг. Конечно, летать здорово и заманчиво. Но для тебя еще не все потеряно». Я смотрел на него как клоун в цирке. Какой номер он сейчас мне предложит?
«Олег, дорогой, пойдёшь работать. На почтовый ящик 1303. Тогда поглядим дальше». Иван Иванович прекрасно умел игнорировать настроение собеседника, обязательно запирая на сером «почтовом ящике» за чертёжной доской и заставляя тупо отсиживать офисные часы. «Я не расстался с надеждой, работать в кино». «Да?», с удивлением спросил он, будто это было новостью, «Итак, Олег Александрович, у нас каждый имеет право выбирать профессию по собственному усмотрению. И вы - не исключение. Но я рекомендую вам, реально посмотреть на свои возможности. Реально!! Вам понятно, что я говорю! В кино вас н и к о г д а не примут. И помните, ни одна душа не должна знать о наших встречах».
К этому моменту в нашей семье после длительного отсутствия появился дядя - полковник 9-го Управление личной безопасности (партийных и правительственных лидеров) КГБ, вышедший на пенсию в чине генерала, показав удивительное знание моего будущего рабочего места. В августе 1961 года началась моя монотонная работа в КБ Яковлева, ставшая 1-ым этапом моего удивительного пути.
Через полгода в гостиничном номере «Советской» Иван Иванович заявил: «Поступай в МГИМО. Кузницу дипломатов и специалистов международной экономики. Привыкай, нежданных сюрпризов у тебя еще будет немало». Честно, я не имел представления о жизни и будущем и подспудно чувствовал, что не планирую свою судьбу. Меня куда-то несло по течению. Но я был уверен, что не пропаду.
Летом 1963 года я опять встретил Иван Ивановича в кафе с большим стеклянным куполом напротив часовой фабрики на Белорусском вокзале с его коллегой – худощавым, модно одетым молодым человеком, которого звали Сергей. Я обещал себе ничему не удивляться и не терять самообладания, как это и принято у опытных разведчиков. Но Иван Иванович вновь заставил меня возмутиться.
«Олег, что ты потерял в этом МГИМО? Не пора ли завязывать? Думаешь, пошлют заграницу в Лондон, Париж или Нью-Йорк. Нет, друг, это только иллюзии. Заграницу уезжают единицы – для этого нужна удача и связи. Остальные работают преподавателями. У нас для тебя другие планы… Пойдешь во флот. Тебя ждет интересная работа, не пожалеешь. А ты придумал себе карьеру какого-то дипломата или ученого-экономиста... Мы тебе другое дело приготовили…»
Я еще раз предпринял слабую попытку выпутаться из этой туманной истории. Но все было попусту. Я был мячом в чужих руках, стал безволен и бессилен. Куда это ведет, и что за секретную работу мне приготовил КГБ? Какой смысл был скрыт во всех этих обходных маневрах?
В начале сентября я получил повестку: «Гражданин Олег Александрович Туманов призван в соответствии с законом СССР в действующую армию», и распределен в 141-ю часть военной пехоты Балтийского флота. В городе «Пионерск» объявили служить в корабельной наступательной артиллерии, считавшейся во флоте элитной. Мне было безразлично. Я твердо дал себе слово, ничего не принимать к сердцу и переносить со стоическим спокойствием. Чтобы не приказали – все равно придется считать мечтой жизни…
По окончанию курса молодого бойца, бригадный штаб в Балтийске командировал меня на эсминец «Справедливый» в 165-е построение ракетных крейсеров. На корабле я использовал навыки гражданской жизни. Пока матросы скучали на политзанятиях, я проявлял в фотолаборатории пленки или готовил стенгазету. Однажды командир корабля и офицер навигации узнали, что я учился на чертежника. «Матрос Туманов, вы для нас настоящая находка. Будете чертить карты и навигационные планы». Я был востребован. Мое реноме повысилось после появления во флотской газете «Страж Балтики» статьи об успехах нашего эсминца за подписью «Матрос О. Туманов». Став репортером, я получил возможность, чуть не ежедневно спускаться на берег, сославшись, что несу статью в редакцию.
В виду успехов, командир рекомендовал меня в кандидаты в компартию. В гражданской жизни принадлежность к КПСС помогала найти адекватную работу, и я согласился. После участия эсминца в военном параде, порт Лиепая переоснащали под сухой порт. Я купил подарки родителям, и вечером был в Москве. Через 3 дня меня приветствовал Иван Иванович. «Надеюсь, не забыл договоренности. Есть о чем поговорить». В обозначенное время я появился в известной гостинице «Советская».
«Знакомься, Олег Максимович». Так я встретил лучшего оперативного сотрудника внешней разведки КГБ. «Вы подготовились к учебе в МГИМО и владеете английским языком, занимаетесь спортивной стрельбой и справляетесь с тяжелыми ситуациями. Вы коммуникабельны и компанейски, любите приключения и не женаты, что для нас преимущество. Ну, Олег, хотите работать заграницей? Ваша подготовка уже достаточна. Кроме того, мы не говорим о работе в разведке. Вам желательно пожить заграницей и без особого задания от разведки»
Я не понял. Какая ИМ польза, что я поживу заграницей? В качестве кого – матроса Туманова? В этом месяце мы встречались раз десять. «Представим, вы на Западе с советскими гражданами, продавшимися «Голосу Америки», «Би-Би-Си» и «Радио Либерти»? Вы должны их раскусить, работать с ними. Там не только враги». Я молчал, вовсе перестав понимать этот мир. «НТС, Организация украинских националистов Униатов, Военной Союз Освобождения России… мечтают нас раздавить и порочат СССР. Мы изучаем противника, предугадывая его намерения, и производим превентивные удары». Он вручил мне стопку скучных книг, и за этими «волнующими душу уроками» я провел свой отпуск. Я чувствовал, что крылья судьбы скоро опять возьмут верх над моим будущим. Все происходило прозаично. Без высокопарных слов и особых инструкций, в соответствии с методикой вербовки.
«В сентябре эсминец бросит якорь напротив Дар Эль-Салума. Там покинешь корабль, прорвешься в Ливию и попросишь политическое убежище у англичан или американцев. Скажешь, что всегда мечтал о свободе и жизни на Западе. Ругай советскую власть. Будут проверять ни месяц, вплоть до бабушек и дедушек и последних подруг. Успех твоего предприятия в твоей откровенности».
«Но тогда это истинное предательство?» «Так и задумано. Когда интегрируешься, напиши письмо родителям. Мы тебя сами найдем. Вычеркни из памяти твои многократные встречи с нами на протяжении лет».
«Так что, значит, я никогда сюда не вернусь?» «Если на Западе что-то не сложится, постарайся вернуться. Но лучше, чтобы все сложилось. Ты там не один. На этом невидимом фронте много фронтовиков. Никто не знает о вашей борьбе. Родина вас никогда не забудет».
На следующий день я поехал поездом в Калининград. В середине сентября на корабле начались оживленные движения. Командир отдал приказ: «В связке узла объединенного командования Балтийского, Черноморского и Северного флотов уплываем на выполнение боевого задания в Средиземное море». В то время советский военный флот реализовывал доктрину адмирала Горчакова. В Средиземном море конфронтация с США приняла особо острую форму и опасная игра в «кошки мышки» не утихала ни на минуту. Кремль наглядным демаршем демонстрировал Белому Дому и другим военную мощь СССР.
В начале ноября командир приказал поднять якорь, и плыть в сторону Египта. Мы встали в нейтральных водах Египта и Ливии. Издалека виделся Дар Эль Салум. Беспокоили три мили до берега. Но Бог на небесах проявил свое расположение, и по неясной мне причине эсминец снял якорь и лег в одной миле от берега. Вероятно, наступил мой час побега в тот же день, в ночь с 14 на 15 ноября. Незаметно сбросив за борт письма и бумаги, я переоделся в легкий тренировочный костюм и кеды, запасся флягой пресной воды и иголками на случай, если схватят судороги. Вечером сбросил за борт канат, чтобы спускаться в воду.
Три дня назад мне исполнился 21 год. С минуты на минуту предстояло расстаться и предать свое прошлое и положить конец всему достигнутому. На родине меня отштампуют трусливым предателем, а военный трибунал, приговорит к смертной казни. Никто не узнает правду об Олеге Туманове. Ни есть ли цена предстоящего приключения чрезмерно великой? Как сложится моя новая жизнь? Через день, год или спустя 10 лет? Мне становилась очевидной мало вероятность обещания в той или иной форме быть полезным КГБ. Чем темнее становилась южная ночь за иллюминатором, тем больше сгущались мои мысли. Преисполненный непреодолимым волнением, я, тихо встал с нар. Ночь была теплой. Большие южные звезды ярко светились на небосклоне, указывая путь к суше. Я жадно закурил сигарету, оттягивая решающий момент. Затем прокрался к борту, затаился и прислушался к звукам ночи. Ничего не могло помешать моему плану…
Спускаясь по канату, я задел ногой крепление иллюминатора, но на корабле не пробили тревогу. В эту ночь удача явно была на моей стороне. Я нырнул, как можно дальше отплывая от корабля, стараясь не выбиться из сил, и приближался к берегу, услышав рев мотора, но зря беспокоился. Лодка была со «Справедливого» и возвращалась на корабль, не имея ничего общего с моим побегом. Наконец, нащупав каменное дно, я забрался на берег. Мокрые вещи липли к телу. Волнение немного улеглось, но зубы стучали от холода. Я попытался сориентироваться, где египетско-ливийская граница. Нужно было торопиться. Оставаться в Египте было опасно. Местность была неровная, но без явных возвышений. Я остановился только на восходе солнца, все еще видя с берега крейсеры и эсминец, но граница была уже позади, и я почувствовал себя в относительной безопасности. Обнаружив пещеру, я отыскал гладкую, отогретую солнцем поверхность, на которой вытянулся и уснул.
Через пару часов, отойдя от усталости и просохнув, я продолжил свой путь. Вечером, моря уже не видно было, и встретились бедуины. Приняв за «англичанина», они сытно накормили и предоставили ночлег у костра. Назавтра, со свежими силами, я добрался до дороги с указателем «Тобрука» 100 км и, голосуя, доехал до следующего военного поста. Постепенно наступало время «менять сторону фронта». Я собрал весь свой словарный запас, объясняя ливийскому офицеру, что мне надо к англичанам или американцам. Три охранника не отходя ни на шаг, вежливо со мной обходились. Но где оставались американцы или англичане? Неужели меня вернут в Каир? Когда я почти свыкся с этими мыслями, с переводчицей явились люди из британского посольства.
«Я, Олег Туманов - дезертировал с эсминца «Справедливый», хочу жить на
Западе, сделал это добровольно и не передумал. Прошу помощи в предоставления мне убежища и вида на жительство в Великобритании или другой западной стране».
«Приготовьтесь к дальнему пути. В советском посольстве в Триполи уже проявляют активность, требуя вашей выдачи. Поэтому оставаться здесь опасно».
На британской военно-воздушной базе Эль-Адам, я находился примерно сутки. Постепенно узнавая совершенно незнакомый мне мир, осваивая иную систему человеческих ценностей и правовых норм. В конце 1-го года из меня уже стал типичный русский эмигрант на Западе.
… На утро переводчик сообщил: «британский министр иностранных дел планирует визит в Кремль. Лондон хотел бы избежать любых трудностей с Москвой. Но ваше посольство в Триполи, требует с вами встретиться. У нас есть надежные союзники в США. Им нечего опасаться, и они вас примут, если вы согласны?» Американский самолет уже ждал меня. Генерал проводил к трапу. Перед вылетом, я поблагодарил ее Величество королеву Великобритании, за оказанное гостеприимство и что не выдали меня Ливии. На 2-х моторной «Дакоте» мы летели в Грецию, пересев на дизельный транспорт, нашпигованный электронными приборами и … апельсинами. Ночью, приземляясь во Франкфурте на Майне, переводчик представился Алексом. Это был полковник контрразведки США Алекс Лембарски 5 декабря 1965 года, я ступил на землю ФРГ, не полагая, что она станет моим домом на ближайшие двадцать лет.

Я фаталист и верю в силу судьбы, прейдя к выводу: чекисты «вели» меня со школьной парты до задания в Мюнхене. Мои родственники были связаны с КГБ, что служило ИМ гарантией сохранения тайны запланированной операции. Надежные и опытные кадры КГБ, служившие ИМ с эры Сталина, умели держать язык за зубами. Меня сканировали на готовность к исполнению задания. Все организовали так, что я ни разу не почувствовал прямой связи с КГБ. Затем последовало создание «легенды». ОНИ посредничали в КБ Яковлева, в МГИМО, где я выучил основы иностранного языка и жизни на Западе.
По легенде, я конкретно не представлял жизнь, искал приключений и был абсолютным индивидуалистом, склонным к внезапным решениям и непредсказуемым действиями. Побег выглядел логическим продолжением. Это во многом соответствовало моей истинной индивидуальности. Я не притворялся, играл или что-то придумывал. КГБ точно подобрал мне сценарий. Никто не подвиг меня к шпионажу. Не оказывал давления и не шантажировал. Не покупали за деньги. Я был движим юношеской тягой к приключениям и обыкновенным расчетом. Любовь к приключениям была моим вторым я. Жить рискованно разведчиком-нелегалом на Западе, соответствовало желанию вырваться из монотонной советской жизни, посмотреть мир и узнать что-то новое. Игра стоила свеч.

«День добрый. Зовите меня просто Сэм. Может, вспомните имя и звание вашего шифровальщика. Покажите на крейсере расположение его кабины, и как часто он направлялся к командиру с шифрами? Вы очень много знаете, господин Туманов. Поэтому, встречаться нам, думаю, еще часто».
В американском лагере военного досмотра Кэмп-Кинг вблизи Франкфурта. Американцы предлагали комфортабельные условия, выплачивали еженедельное «пособие», и «разбирали на кусочки». Сэм, о котором я позднее узнал, что он «большой зверь из Лэнгли», слыл инквизитором. Он меня допрашивал, пока не сдался и улетел в Вашингтон. Тогда появился американец из Штатов русского происхождения по имени Борис. Его интересовала моя работа в КБ Яковлева, и все, что касалось нового ЯК-28. Далее, двое англичан интересовались эсминцем, вежливо спрашивая о строении корабля, орудиях, боевых единицах и именах офицеров. Однажды американцы допустили представителей военной разведки БНД, интересовавшихся планами советского военного флота в отношении ФРГ.
Алекс был полковник разведки по направлению СССР и скоро я понял, что мое будущее во многом зависит от него. Моя первая 2-ух комнатная квартира была вблизи Центрального вокзала Франкфурта. Я пожарил яичницу, запив в 1-ый раз Кока-колой и закурив «Филипп Моррис». Алекс выдал мне пластиковую карту на имя гражданского наемника. «Побудешь пока финном. Так безопаснее, здесь не говорят на финском. Захочешь девушку, заплатим и привезем тебе на дом».
В день рождения 2-ой дочери, Алекс пришел с шампанским в одной руке и стопкой прессы – в другой. Это был журнал «Посев», за который в Москве сажали. Рассматривал жизнь под призмой советской пропаганды, мы были актерами колоссальной мистификации истории, участниками мирового спектакля под общим гипнозом. Я говорю об угнетающей духовной несвободе, характерной всем тоталитарным строям, о системе всеобъемлющей лжи, мастерски описанной Джорджем Орвеллом в знаменитой книге «1984». В издательстве «Посев» я познакомился с людьми, посвятившими свою жизнь борьбе с коммунизмом. Руководитель НТС, Артемов предложил мне ставку корректора типографии.
В марте 1966 года Алекс вручил мне личное удостоверение для официального пребывания в ФРГ. Скоро состоялась моя 1-ая встреча с представителями «Радио Свобода», господином Пери и Нейманисом из отдела Изучения общественного мнения, заплатившим гонорар за оценку передач Свободы. Начиная с апреля, мне практически не проводили никаких проверок, и дознание заканчивалось.
В конце месяца Алекс все же посоветовал хорошенько выспаться и не пить спиртного. Я вспомнил совет Сергея о проверке на детекторе лжи. Что, моя очередь? Утром Алекс проводил меня на объект военной разведки, передав в руки двух мужчин. В небольшой комнате с зеркальной стеной, в кресле мне, закрепили на груди, запястьях и голове электронные электроды, ведущие к чемоданчику на столе, и сказали: «Зададим пару вопросов, на которые быстро, не задумываясь, ответите «да» или «нет». Сидите спокойно, не двигаясь».
Я сидел будто на экзекуции на электронном стуле. Аппарат безучастно писал мой приговор или оправдание. Одна ошибка, и все кончено. Возникнут подозрения, начнется дополнительный допрос, пропадет доверие и тогда позади у бывшего моряка карьера разведчика. Эта пытка продолжалась примерно час. Потом детектор отключили и сняли с меня электроды. Появился Алекс и «порубленный» с рубиновым перстнем. Что-то их не устраивало, будто хирургов, которые провели операцию, но еще не уверены в состоянии пациента. Алекс замотал диаграммы в трубку и спрятал в портфель. «Аппарат невозможно обмануть или подкупить и, он не совсем тобой доволен. Поэтому все нужно повторить».
На следующий день все началось заново. Появился «высокий зверь» Сэм, потом «летчик» Борис. Алекс с болезненной точностью вносил мои ответы в анкету. Я был уверен, что все топчутся на месте. Я не дал им малейшего повода сомневаться во мне. Поэтому пришлось запастись терпением.
Через пару недель, знойным весенним днем, Алекс сообщил о приглашении в Мюнхен на «Радио Свобода» и я догадался, что дознание закончилось. Тогда Радиостанция полностью подчинялась американским разведкам. Непонятных туда не пускали. Приглашение я мог расценить жестом доброй воли. Радио размещалось в здании склада аэропорта на Лилентальштрассе. Новые эмигранты не ехали, поэтому сотрудники радиостанции с интересом ждали того, кто слышал их голос «оттуда».
Мой будущий непосредственный начальник, Александр Бахрак, как бы невзначай задал вопрос: «Что думаете об антисемитизме в СССР?». В целом мне показалось, что я оставил хорошее впечатление на «Радио Свобода», и в начале мая 1966 года Алекс вручил мне официальное письмо «Радио Либерти», подписанное начальником Отдела кадров Джином Лекашем, что в случае соответствия мне предложат постоянную работу. Удача по-прежнему сопутствовала меня. На завтра Алекс вручил мне полноправный голубой паспорт политического эмигранта. Все складывалось как нельзя лучше.
Первый месяц в Мюнхене я провел у Макса Ралиса в Отделе прослушивания, охраняемом морской пехотой, с собственным бюджетом и прямым подчинением ЦРУ. Я занимался оценкой передач и своим «свежим и непредвзятым взглядом» недавнего беженца, предложил ввести молодежную передачу.
После практики, меня познакомили с отделом новостей Русской службы, под руководством прежнего секретаря Ивана Бунина в Париже, Александром Бахраком. Его заместитель Александр Перуанский, поручил меня Князю Волконскому, оказавшемуся отличным парнем. От блестящего прошлого князь наследовал только титул. Я дружил с ним до его ухода с радиостанции в 1973 году. «Никогда не произноси хороших слов о СССР. Донесут на тебя службе безопасности. Даже дома остерегайся подслушивания, так у логистов службы безопасности РС есть запасные ключи для профилактических проверок».
В Мюнхене, с первой подругой, Урсулой, я провел два года. Дочка высокого немецкого чиновника из МИДа, родом из Судетии, была худой, симпатичной и очень сексуальной брюнеткой. Я готов был на ней жениться, но ее родители настаивали, чтобы я пошел учиться, оставив Радио. К сожалению, это было невозможно.
В начале 1967 меня приняли на постоянную работу на «Радио Свобода» с бессрочным договором и месячным окладом 1100 марок. Все шло отлично. В конце зимы исправили рабочий договор, указав Ливию пунктом найма, и я перешел в категорию «мулатов», переехав в новостройку на Электраштрассе 13. В это же время Радиостанция переехала поблизости на Арабеллаштрассе, объединив, под одной крышей РС/РСЕ. В руководстве также произошли перемены. Бахрак уехал директором Радиостанции во Францию, а Перуанский занял его место в Мюнхене.
Поворотным пунктом моей карьеры стали знаменательные события 1968 года в Чехословакии. Я уже созрел из практикантов в профессионалы. Необходим был повод. В ночь с 20 на 21 августа 1968 года меня вырвал из сна звонок:
«Олег, тут Перуанский. Советские войска вошли в Чехословакию. Танки уже на улицах Праги. Немедленно замени весь новостной блок». Информация была фрагментарного характера и непроверенной. Появился директор Русской службы Роберт Так, пройдясь по пустым кабинетам, глядя на меня, не давал никаких указаний. РСЕ передавало аудио и видеозаписи выстрелов, криков людей в толпе и шум танковых моторов. Западно-немецкое телевидение транслировало специальные выпуски новостей. Кроме СССР в военной акции принимали участие войска Варшавского договора. Александра Дубчека арестовали. Правительство ЧССР приказали в Москву. Демонстранты было жестоко подавлено. Я записывал сенсационные новости, немедленно передавая в эфир.
В 1-ом комментарии я написал, что Кремль принял трагическое решение, о котором пожалеет. Чехи и словаки завоевали симпатию всего мира. Я не заставлял себя писать текст. Я делал это из собственных убеждений. Комментарий точно выражал мое личное отношение. Стратегия запугивания соседних стран, как ранее в Венгрии, а затем в ЧССР, окончательно провалилась в Афганистане через 11 лет. Вторжение в Афганистан брало свои духовные истоки в Будапеште и Праге.
Вечером Роберт Так мобилизовал силы для освящения передач в ЧССР, используя полную мощность трансляции РС. Америка не экономила средств, преодолевая глушение. В отличие от кризиса на Кубе, Запад не поддался Москве и не ответил силой, сделав ставку на идеологическое оружие, что Кремль не держит слово, демонстрируя агрессивность коммунизма и экспансию советской внешней политики. Эти слова постоянно звучали в антисоветской пропаганде, но сейчас они выглядели не риторикой, а показывали суть танками. Массированная кампания пропаганды нанесла тяжелый удар коммунизму во всем мире.
До сих пор все передачи проигрывали с пленки. Комментаторы категорически отказывались работать в эфире. Боб Так внезапно вспомнил нашу «ночную феерическую акцию» и мои «героические» усилия. «Вы готовы, господин Туманов?» Это был мой шанс, который я не имел права упускать!
Первую передачу транслировали 23. августа. За стеклом, у режиссерского пульта, собралось все руководство РС, включая Президента радио, Вальтера Скота. Впервые в истории РС комментатор в прямом эфире обратится к слушателям. Начиная с этого дня, ровно в 8 вечера я занимал место у микрофона: «В эфире специальный обзор событий в Чехословакии. В студии Радио Свобода вас приветствует Олег Туманов. Мы сообщаем вам последние новости».

Советско-чешский конфликт мог разразиться в еще больший конфликт. Стационированные в Баварии американские военные подразделения привели в
полную боеготовность. В Мюнхене ходили слухи, что советские танки не остановятся в Праге. До нас им было всего два часа марш броска. В Чехословакии главенствовала оккупационная власть и строгая цензура.
Энтузиазм «первопроходца прямого эфира» не был забыт руководством РС. Я получил повышение жалования и меня послали в Великобританию на три месяца совершенствовать английский язык и улучшать знания западной жизни.
В конце 1968 года, я отправил первое письмо родителям. Мне было ясно, что прежде истинного адресата, письмо попадет в КГБ. В начале 1969 года я получил очень сдержанный ответ отца, на самом деле считавшего меня предателем, или получив соответствующие указания Лубянки. Ответ я послал 12 марта.

«Мои дорогие!
Только получил ваше первое письмо. Рад, что в определенной мере мы установили контакт и, что вы все живы, даже если здоровье просит лучшего. Но о своем здоровье можно позаботиться.
Папа, твои слова, чтобы я вернулся с повинной, немного меня удивили. О каком признании вины ты говоришь? Неужели думаешь, что я действовал необдуманно, совершая такой важный шаг? Нет, в этот момент я думал обо всем и о вас тоже. Мне было понятно, что возможно мы больше никогда не увидимся и что я не смогу быть вам поддержкой в старости. Я знал это, и все равно совершил этот бесповоротный шаг.
Я всегда мечтал о большом мире – о чужих странах, людях, встречах и путешествиях, которые мне не могла предоставить моя родина. Поэтому мне пришлось самому об этом позаботиться. И у меня это вышло. За три года я объехал пол Европы, Африку, Англию и США. Я осуществил другую свою мечту. Сегодня я журналист, работаю на радио, кино и телевидении. В ближайшее время в Швеции будет отснят фильм по моему сценарию. Мои передачи читают и слушают тысячи, если не миллионы людей. Не стоило ли ради этого пойти на такой шаг?
Вы всегда говорили, что я должен учиться, чтобы не работать за мизерные сто рублей. Я учился, говорю на трех языках, работаю, и зарабатываю не мизерные 100, а 2000 рублей в месяц. Мой брат, который учился много лет, до сих пор не может позволить себе машину и ждет двухкомнатную квартиру для своей трехголовой семьи. Я приобретаю каждый год машину последней модели. Сейчас у меня спортивный «Мустанг» и трехкомнатная квартира для себя одного.
В следующее воскресенье еду в отпуск кататься на лыжах, причем выбираю между Швейцарией, Австрией и Францией. Мои друзья в Советском Союзе в лучшем случае могут поехать на Карпаты или Кавказ. Вы почувствовали разницу! Мне не хочется во всем хвалить Запад. Здесь тоже есть немало плохого, но я нашел, то, что искал. Поэтому о возвращении не может быть речи. Я вернусь только уверенным в том, что смогу опять приехать на Запад, и обеспечат такую же свободу, какая у меня сейчас есть здесь. И это нельзя изменить.
Папа, относительно твоего здоровья, мне много неясно. Поэтому я проконсультируюсь с врачом. Может, появились новые препараты, лечебные методы или травы. Все запишу и постараюсь отправить вам бандероль с лекарствами.
Также обязательно сообщите мне ваши размеры одежды. Здесь много красивых вещей, которые вам срочно нужны. На сегодня это все. Надеюсь скоро получить ответ. Жду писем Игоря, Володьки, Тани, Тольки и Сея. Пожалуйста, передайте им об этом.
Обнимаю и целую вас,
Ваш Олег».

Перечитывая это письмо сегодня, мне становится стыдно. В нем соответствует только одно – что я всегда мечтал о путешествиях. С этой точки зрения, моя мечта сбылась. Письмо было предназначено американской и немецкой разведкам. Даже в отношениях с самыми близкими родственниками разведчик руководствовуется в первую очередь интересами заданной миссии. Это есть специфика этой чертовой профессии.
Письмо из Москвы означало, что советская разведка перехватила мой сигнал, обо мне помнит и в соответствующий момент активирует меня.
И я не ошибся.

[color=green]ЧАСТЬ ВТОРАЯ - «Радио Свобода» или моя карьера у американцев в Мюнхене
В январе 1970 года в Карлсхорсте мы работали три дня в строгом порядке. Вероятно, ни одного агента не обучали таким блиц курсом. Описывая руководителей РС, меня предупреждали об опасностях, рекомендуя, с кем стоит подружиться. «Думай, что говоришь по телефону. Присматривайся к людям и опасайся тех, кто навязывается в друзья. Будь с ними дружелюбен, но осторожен».
Первая задача, поставленная Сергеем, была в сборе информацию об Отделе «Х» – Отделе мониторинга. «Мы не напираем и никуда не торопимся. Важно удержаться на Радиостанции, как можно дольше. Центру ты много значишь».
Мне внушали, что РС/РСЕ пристанище матерых и опасных врагов родины, чья судьба зависит от моей работы. Разговор шел о преступниках 2-ой мировой воны, приютившихся на РС. Труднее было враждебно настроиться к эмигрантам «первой волны». Со многими я дружил и ценил их ум, высокие моральные качества и настоящую, неподдельную любовь к России. Как отягчающий аргумент использовали: «Они продались американским спецразведкам». Эмигранты «третей волны», в основном диссиденты и евреи, эмигрировали в Израиль и перебрались работать в Мюнхен. С ними полагалось беспощадно бороться.
На 4-ый день новый учитель занялся со мной азами наружного наблюдения и методами его своевременного предупреждения. Следующим учителем был «химик» - специалист по шифрам и тайнописи, обучавший меня владению блоками шифров и другими оперативными техниками. Через неделю, летя на Запад через Копенгаген, в авиабилете вместо Туманова стояло что-то вроде Турнов или Темнов. Сергей посоветовал мне держать паспорт во внутреннем кармане, вручив пустой паспортный чехол. Пограничник «внимательно» изучил несуществующую фотографию и поставил печать в «паспорт», пропустив в транзитную зону. При сдаче багажа повторилась та же картина.

В работе нелегального агента большое значение играет случай. В конце 1-го года работы на РС, выходя из библиотеки, я увидел на ступеньках забытый портфель. Любой мог его найти, но это оказался почему-то я. В портфеле я обнаружил деньги и паспорт на имя Юджин Парта. Еще минуту до этого он сидел рядом со мной в библиотеке, листая советские газеты. Я, дивясь его благодарности, вернул пропажу. Вскоре он стал заместителем Макса Ралиса, а позже заместил его как главный агент ЦРУ на РС. Потеря портфеля могла серьезно отразиться на его карьере. Так началось наше 20-летнее знакомство. Кроме Макса Ралиса, я поддерживал хорошие отношения с Джорджом Пери, поляком и бывшим сотрудник военной разведки США. Однажды в кабинете Джорджа Пери я заметил список внештатных информантов, занятых Исследованием мнения слушателей. Я отснял его и передал в Центр. Список использовали, как доказательный материал Леониду Брежневу.
Через Джорджа Пери я пытался проникнуть в засекреченный Отдел «Х». На пользу пришел случай. Вили Клумп пригласил на вечеринку. Я встречался с сестрой знаменитого американского киноактера Юла Бриннера, Катей, работавшей у нас секретарем. Наташа, была секретарем президента РС, а ее супруг Андрей, руководил Отделом «Х». Он был большим любителем алкоголя. Когда веселье достигло апогея, он в доску напился. Мы отнесли его в комнатку, где я когда-то жил у Вили.
В следующее воскресенье благодарный Андрей пригласил меня на завтрак. «Я ничем не рисковал - на вечеринке были только американцы. Они не закладывают. Держись их. Пока молод, забирайся вверх, делай карьеру, чего бы ни стоило. Зубы зажми, разгребай путь локтями и выключай конкурентов. Чуть замешкаешь, они отбросят тебя далеко в сторону. Видишь, я пригляделся американцам, и они наняли меня на ответственную работу. Радионаблюдение! Прослушиваю переговоры советских военных, знаю своих клиентов по ту сторону границы, как хороших друзей. Узнаю голоса, настроение, знаю детали семейной жизни, кого повысили, а у кого проблемы и трудности».
Записи поступали из Лампертсхайма, где стояли радиоантенны РС и станция радиоперехвата. В отделе их редактировали и проводили первый анализ и обработку информации о советской группировке войск, расположенных непосредственно у границы дислокации войск НАТО. Учитывая, что некоторые советские офицеры, не всегда соблюдали конспирацию, американская разведка готовила личные досье на них. Об этом я подробно доложил Центру. Русские сменили частоту переговоров, и ограничили продолжительность, заговорив шифрами. Отдел «Х» перевели на территорию американской контрразведки в казарме «МакГроу». С этого момента я реже контактировал с Андреем и его коллегами, но не упускал их полностью из вида.

На этом месте, объясню читателю, о «Радио Свобода». В умах людей организация равноценна ЦРУ, Пентагону, НАТО, международному терроризму, мировому сионизму и идеологической диверсии. На глушение передач РС в СССР расходовали миллионы. Власти прибегали к помощи лучших журналистов, писателей и телевизионных комментаторов страны. Об РС издавали книги, снимали фильмы и защищали диссертации, ссылаясь на глупые догадки и факты, перевернутые с ног на голову. Фактические сведения предоставляла Лубянка: отягчающий материал в форме интриг, недоразумений и слухов. Из этого «набора страстей» готовили «разоблачительные» статьи. Эффект был прямо противоположный ожидаемый ЦК КПСС: радиоволну РС находили из любопытства и слушали, вопреки глушению. Только сумасшедший не понимал этого, но Кремлю 70-ых и 80-ых годов можно было ставить диагноз сумасшествия и страха. В сводке ЦК я написал, что неэкономично и идеологически не целесообразно глушить Радиостанцию, проявляя этим свою слабость. Позже на встрече в Карлсхорсте мне советовали держаться этого вопроса подальше. Такова была одна сторона дела. А что же с другой …
Руководство компартии в СССР «Радио Свобода» беспокоило не спроста. Известно, какие силы прятались за ее фасадом, кто ее породил и с какими намерениями. Несомненным остается факт, что «Радио Свобода» (РС) и «Радио Свободная Европа» (РСЕ) являлись продуктами холодной войны и способами «ведения психологической войны», тесно связанными с контрразведками США.
Летом 1950 года на болгарском, венгерском, польском, чешском, словацком и румынском языках в Европе раздались слова: «Мы несем хорошие и плохие новости, но они всегда соответствуют правде». Так начались регулярные передачи РСЕ. Основателем Радиостанции выступили некие частные персоны, призвавшие к жизни «частную» организацию, занявшуюся проблемами политических беженцев из Восточной Европы. Эти частные персоны были Двайт Д. Эйзенхауэр, Генри Форд млад., Нельсон Роккефеллер, Алан Даллес, Уильям Даннован, а также другие генералы, дипломаты и банкиры, выступив за организацией «Поход за свободой» (позднее «Национальный комитет свободной Европы» и «Комитет свободной Европы»). Председатель комитета, Чарльз Д. Джексон, не скрывал правду: «Мы создаем условия дестабилизации внутреннего порядка в странах вещания».
В 1951 году президент США Трумэн подписал закон о деятельности «особых персон» из СССР и восточно-европейских стран, поддержавших послевоенную стратегию и тактику США, доверив практическую работу по эмигрантским организациям - американским контрразведкам и приняв поправку Трумэна № 165 о финансирование в размере ста миллионов долларов в год. На стыке 1948/49 годов, американская общественная газета сообщила, что эмигранты из СССР 8 декабря 1948 года основали «Американский комитет свободной России», с сопутствующей программой «убежденных защитников демократии американского, французского и английского образца». Помимо этого, было заявлено, что Комитет отказывается от сотрудничества с группами русских эмигрантов, «пособничавших фашистам».
В 1950 году «Американский Комитет Освобождения от большевизма», под руководством Исаак фон Левина, политика сионистского движения, объявил: «Мы заинтересованы в создании единого фронта антикоммунистической пропаганды в борьбе с большевизмом». Единственным условием была «борьба с большевизмом» и безоговорочное признание ведущей роли американского МИД, т.е. разведок.
1 марта 1953 года «Радио Свобода» (тогда «Освобождение») вещала на СССР. Радиостанцию регистрировали «Некоммерческим частным радио - голосом бывших советских граждан, обращавшихся к соотечественникам из заграницы». Передачи начинали тиканьем метронома и словами: «Сегодня, такого то месяца, дня и часа 1953 года Иосифу Сталину исполнилось столько то лет, месяцев и дней и часов. В Москве сейчас столько то часов. Радио «Освобождение» начинает специальную передачу». Сталин умер 5 марта. С этой датой на РС связано много легенд. Старожилы считали, что начало радиовещания, ускорило кончину диктатора.
На РС наняли членов «Комитета объединенных бойцов Власова», «Антибольшевистского объединения крымских татар», «Военного союза освобождения России», сотрудничавших с фашистами. Спецслужбы не нашли среди эмигрантов «не обремененных» лиц, прикрыв глаза на грязное прошлое «послевоенных эмигрантов». Цель оправдывает средства.
Ради нее под одной крышей объединили монархистов и отпрысков знатных фамилий и полуграмотных людей Власова. Разбавив эмигрантами из СССР, т.е. еврейской интеллигенцией и пособниками фашистской полиции, способствовавших их уничтожению во время 2-ой Мировой войны, а также убежденными борцами с большевизмом из рядов НТС и так называемых «перемещенных лиц» без ясной политической позиции. Чтобы телега тянула в одну сторону, американцы назначили оклад, значительно выше журналистов немецких и американских Радиостанций. Мой годовой доход в 80-ые годы составлял 150 000 марок - больше премьер-министра Баварии, и я не относился к наиболее высоко оплачиваемым лицам. Деньги, бесплатные квартиры, виллы, налоговые облегчения и льготные страховки крепко привязывали людей к работе, заставляя забыть прежние симпатии и антипатии, и безоговорочно выполнять любые поручения. Сегодня сотрудники Радиостанции ведут энергичную борьбу за сохранение РС, не в последнюю очередь из-за страха потерять доходную работу. Для большинства вряд ли существует возможность еще раз так хорошо устроиться.
«Американский комитет освобождения от большевизма» и его филиал РС/РСЕ получили большое финансовое довольствие при новом председателе Хауланде Сардженте, прежде руководившим Комиссией технически-индустриальной контрразведки Армии США. Он издал первые директивы работы «Радио Свобода»: «Сотрудники Радиостанции обеспечивают, чтобы слушатель не видел связи между передачей и американцами или, еще хуже, ЦРУ. Радиостанция добивается солидности и уважения, не вызывая никаких сомнений о правдивости и надежности передач. Слушатели должны принимать Радио как «желанного гостя». Поэтому тон передач будет дружественным, без всякой агрессивности, и плохо выверенных или противоречивых фактов. Сотрудники завершают передачи знаком вопроса. Чем критичнее и неприятнее факты, тем более сотрудникам следует избегать эмоций во время передач. Сотрудникам не надлежит использовать выражения, наносящие обиду советскому слушателю. Сотрудникам полагается воздерживаться от любой полемики с советскими СМИ, и другими подобными». Главная цель состояла в том, чтобы похоронить веру слушателей в коммунистическую идеологию, вызвать сомнения и недовольство, подготовив почву для смены общественного порядка.
15 марта 1971 года «Нью-Йорк Таймс» писал: «Ранее или позднее сотрудники РС/РСЕ подписывают документ: «Нижеподписавшийся информирован, что РС/РСЕ является объектом ЦРУ, предоставляющим средства их жизнедеятельности… при разглашении данной информации, грозит штраф в 10 000 долларов и тюремный срок до 10 лет». В мое время сотрудники не подписывали такие расписки.
Начало моего сотрудничества с советской контрразведкой совпало с шумным скандалом, озвучившим связи РС/РСЕ. Я раскрою одну тайну: скандал инсценировали коллеги в КГБ. Замешанные в нем американцы, не догадываясь, заглотнули приманку в форме поддельных документов о «Роли ЦРУ». Других подкупили деньгами. Лубянка возмутила спокойствие американской разведки.
В январе 1971 года сенатор Республиканцев Клиффорд П. Кейс штата Нью-Джерси информировал журналистов, что последние 20 лет ЦРУ потратило десятки миллионов долларов на содержание РС/РСЕ..
25 января на заседании Сената по вопросам внешней политики он просил перевести обе Радиостанции под контроль Конгресса и «одобрять средства на их содержание непосредственно Конгрессом».
24 мая 1971 года на заседании сенатской комиссии Уильям Фулбрайта требовал раскрыть прямые связи ЦРУ и РС/РСЕ, чья деятельность не содействует улучшению правительственных связей с СССР и стран Восточной Европы. В декабре 1971 года. Дом репрезентантов голосовал в исключительном порядке 271 голосом, против 12 за финансирования РС/РСЕ в размере 74,5 миллионов долларов на 2 года, ограничив сумму на 1972 год до 36 миллионов.
В феврале 1972 года скандал достиг апогея Меморандумом сенатора Фулбрайта Ричарду Никсону: «Дотации в сотни миллионов долларов из средств ЦРУ, обманным путем доказывают американским налогоплательщикам и народам Восточной Европы, что Радиостанции являются приватными. РС/РСЕ есть часть системы лжи, обмана и заговора. Вне зависимости от лозунга, под которым они работают, они затрагивают ряд внешнеполитических вопросов, вмешиваясь во внутренние дела других стран. Господин Президент, Радиостанциям следует предоставить место на кладбище пережитков холодной войны». Никсон защитил «пережитки холодной войны», назвав перспективу закрытия Радиостанций трагедией.
Некоторые представители немецкого Бундестага присоединились к предложению закрыть «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа». В телеграмме американскому президенту 23 марта 1972 года содержатся рекомендации Конгрессу США о прекращении финансирования и аннуляции лицензии на радиовещание.
Настроение в Мюнхене было плохое. Сотрудникам многие месяцы не платили зарплату. В конце 1973 года обе Радиостанции переподчинили от ЦРУ под контроль и финансирование национальный «Совета по международному радиовещанию». Но контрразведка не сложила свои полномочия в наших стенах. На руководящих постах РС/РСЕ по-прежнему были американцы, состоявшие в связи с разведками, с этого момента они завуалировали все оперативные задания.
После всех инцидентов, пресса писала, что РС/ РСЕ являются в первую очередь прикрытием американских спецслужб, возможностью легальной утайки и источником приобретения новых агентов и необходимой информации. В
___________________________________________________________________________________
С 1976 года ЦРУ не имел прямого отношения к «Радио Свобода». В случае войны НАТО и стран Варшавского договора на Европейском ТВД, «Радио Свобода» и, выборочно, его сотрудники переходили под контроль 4-ой армии США, Форт Брэгг. Прямой начальник Туманова перед его уходом был Константин Галльской, офицер именно этого спецподразделения армии США по пропаганде, чего Туманов не мог не знать, подтверждая версию, что он писал книгу под диктовку КГБ. Примеч. В. Коновалова, «Век «Свободы» не слыхать», Москва, 2003 г.
«Энциклопедии американской разведки и шпионажа» И.А.О*Тула, 1988, вы прочтете на стр. 328 все детали. В этой связи хотел бы еще раз подчеркнуть: я работал не против эмигрантов и Радиостанции, а против американских разведок, которую в свою очередь боролись против моей страны.

Не все сотрудники РС/РСЕ были замешаны в «делишках» ЦРУ. Эмигранты «первой волны», никогда не вступали в сговор с разведками, видя в работе на РС возможность вести открытый и честный диалог с соотечественниками. В конце 60-ых таких представителей старой эмиграции оставалось мало. Я полетел в Тел-Авив набирать штат, одновременно информируя Центр, что новая кадровая политика неотвратимо вызовет серьезные проблемы, зная изнутри, что за внешней дружелюбностью царит атмосфера глубокой вражды.
Во 2-ой половине 1975 года с «открытым письмом» режиссер и диктор Виктория Семенова обратилась к руководителю русской редакции Джону Лодезину, что у РС отсутствует русская душа, и шеф-редактор Владимир Матусевич категорически отрицает это состояние русской души. «Это в первую очередь любовь к России и русскому народу, выражение боли, протеста и сочувствия ко всем замученным и преследовавшимся, связь с великой русской культурой и возмущение коммунистическому эксперименту, ее разрушающей силой».
На нашу Радиостанцию попали люди из страны, где 50 лет не существовало свободы волеизъявления, и народ вырос в духе политической и духовной морали компартии. Психическое состояние людей было сложное и болезненное, они обосабливались в стайки и вели себя с недоверием и враждебностью к остальным. ЦРУ беспокоило перманентное состояние скандала на РС. Американцы подложили себе бомбу, и наступило время гасить огонь.
В Мюнхене диссидент Леонид Плющ выступил перед сотрудниками русской и украинской редакций. Экстремисты каждого крыла, будто этого ждали. Ситуация стала взрывоопасной, и эмигранты «третьей волны» подготовились к решительной атаке, подав в немецкий суд Иск, обвинив всех подписантов письма Виктории Семеновой и Меморандума, составленного у меня дома, в антисемитизме и других тяжких нарушениях. Суд с недовольством рассматривал дело. Спор тянулся и Истец забрал свои обвинения, согласившись на мирный договор. Многолетний скандал сорвал «занавес тайны» вокруг РС. Западные СМИ бились вокруг новых известий, используя все правила боя. У советских газет появился отличный материал для пропаганды. СМИ ФРГ часто цитировали этот материал о событиях в Мюнхене. Конгрессмены возобновили проверки РС/РСЕ. В ЦРУ продолжали рубить головы.

С момента появления в Мюнхене, курсировал слух о связях Туманова с американской разведкой, который я не старался развеять. Руководство Радиостанции много сделало для продвижения моей карьеры. За 25 лет деятельности на «Радио Свобода» я перепрыгнул две ступеньки карьерной лестницы, став старшим редактором Русской службы, т.е., заняв наивысший пост, доступный иностранцу. В мае 1986 году русский писатель Владимир Максимов, направил американскому президенту Рональду Рейгану открытое послание о неквалифицированном подборе кадров на РС. Максимов писал из Парижа:
«Какими заслугами и профессиональными качествами обладает обычный матрос советского торгового флота (?-О.Т.), неспособный в опьянении без ошибок связать одного предложения, оценивая и судя работу докторов наук, квалифицированных специалистов во всех сферах советской жизни, опытных журналистов, писателей и деятелей культуры, известных в России и за рубежом?»
Что касается недостатка образования, то нападки писателя не прокатили, так как, кроме школы он сам не посещал никаких других учебных заведений.
Конфликт разжигался листовками «русских националистов, по слухам, изготовленными КГБ. Недолго до смерти, казак Ботчевский, служивший на стороне Гитлера в армии Атамана Краснова, после войны, устроившись на Радиостанцию плотником, предложил мне ордена и медали Гражданской войны за 3 тысячи марок. Среди купленных вещей были машинописные эскизы и наброски вышеупомянутых листовок. Казак был автором этих опусов. На КГБ он никогда не работал.
До очередной встречи, мне сигнализировали, немедленно явиться в Карлсхорст по поводу сотрудника русской редакции, попавшего мне в подчинение - европейца, владевшего несколькими языками, связанного с НТС и, горячо интересовавшегося Православной Церковью. Информацию я передал Центру через связника из Мюнхена, не полагая, что рутинное сообщение вызовет столь бурную реакцию.
Оказалось, тот однажды был на Лубянке, предлагая свои услуги, но его след затерялся и опять возник в Мюнхене. В Москве его засекли при передаче микрофильма с инструкциями НТС и разведки Ватикана. На допросах он сообщал, что тайный «Русский католический семинар» в Риме готовит духовников к подрывной деятельности в СССР. Связниками выступали курьеры «Объединенных Церквей». Он также сообщил имена советских граждан и именитых священников, сохранявших контакты с духовными организациям в Ватикане, обрисовав «Храм Модеста» в Милане «конспиративным центром встреч агентов с резидентами Ватикана». Страх перед сибирскими морозами явно был настолько велик, что он предлагал «сотрудничество» советуя, как его может больше связать Лубянка.
«Я не удивлюсь, если аналогичные «предложения» лежат в сейфах других органов разведки», сказал я. Офицер из Москвы был крайне разочарован. Не знаю, решила Москва или нет, пользоваться его услугами. Я описал этот эпизод по двум причинам. Во-первых, в архивах КГБ упрятано множество «предложений о сотрудничестве» в папках с грифом «Не уничтожать вечно!». Если будет опубликована хотя бы их часть, откроется много интересного о целом ряде так называемых диссидентов и вольнодумцах. Некоторые были готовы к предательству и доносительству из-за желания выжить, избежать репрессий и уехать заграницу. Это не их вина, а трагедия, что такие документы подписывали.
И, во-вторых, за годы у меня сложилось впечатление, что на РС/РСЕ были сотрудники только двух типов – агенты ЦРУ и КГБ. Восточно-европейские спецслужбы тоже не бездействовали. Польская контрразведка получала до 1971 года информацию от внедренного на «Свободную Европу» майора Анджей Чеховича. После возвращения на родину, его место занял Мстислав Лях. У болгар был в работе офицер службы Госбезопасности Христо Христов. Чехи внедрили в Мюнхен Павла Минарика. Это только имена тех, кто был раскрыт и опубликован в прессе. Так что, говоря о них, мы затрагиваем лишь верхушка айсберга.
Я знал всеми любимых, давно умерших, людей на Радио, забравших историю многолетнего сотрудничества с советской разведкой в могилу. Знаю тех, кто сегодня продолжает нелегальную работу. И никого не осуждаю. Меня удивляет другое: почему «Радио Либерти» по-прежнему вещает с немецкой территории за финансированием и контролем США? Какую роль сегодня играют РС/РСЕ? Говорят ли они гражданам СНГ правду, когда у нас в стране свобода слова? Почему тогда Лубянке удалять своих людей оттуда? Спецслужбы США не сделали ни намека, что ослабят давление на бывший СССР. Лэнгли обеспокоен процессами в нашей стране и контролирует их, так как не уверен в ситуации в собственной стране. За океаном влияют на ситуацию, чтобы Россия раскололась и превратилась в слабую и отсталую страну «третьего мира». В достижения этих целей незаменимы секретные операции.

В середине 70-ых годов сотрудники Лубянки через подставное лицо продали американскому разведчику «розыскной журнал». «Туманов, Олег Александрович, 1944 г.р., последнее место жительства город Москва. Русский, образование высшее, бывший кандидат КПСС, профессия технический чертежник, служил на боевой единице 63972 Балтийского флота. Рост 1,73см, волосы темно-русые, форма лица овальная, глаза голубые, особые приметы – на правой щеке ниже скулы - три родинки. Отец Туманов, Александр Васильевич, мать Туманова Евдокия Андреевна, брат Туманов, Игорь Александрович. Близкие связи с Даниловой, Татьяной Константиновной, все проживают в Москве. Объявлен пропавшим с борта корабля в ночь с 18 на 19 ноября 1965 года, когда корабль находился в территориальных водах Объединенной Арабской Республики в заливе Салум, стоя на якоре в 1,5 километрах от берега. Постоянное место жительства Мюнхен, ФРГ. Работает диктором в отделе новостей «Радио Свобода», Постоянно выступает с антисоветскими нападками под вымышленным именем Валерий Шульгин. Арест санкционирован и подтвержден военным прокурором дважды Краснознаменного Балтийского флота. Имеется паспортное фото 1965 года и образцы почерка. Розыскные документы находятся в Управлении КГБ гор. Москва и Московской области (в КГБ розыскной № 27/29666, текущий № 13, зарегистрировано)».
КГБ добилось желаемого: обнаружив мое имя, американцы в очередной раз убедились в моей «лояльности». В книге не было больше интересной информации, и НТС опубликовал списки КГБ в журнале «Посев» точно указывая уголовные преступления, сотрудничество с фашистами и доносительство. В списках оказались многие старые и новые сотрудники Радиостанции, и многим стало не до смеха.
Разведки физически уничтожают своих противников или противников режима. У КГБ врагами слыли люди, понявшие двусмысленную натуру коммунизма и скрывшиеся на Западе. Мюнхен, дважды стал местом кровавого возмездия КГБ. В октябре 1957 года 25-летний Богдан Сташински расправился с украинским лидером в эмиграции Львом Ребетом, направив в лицо жертвы фломастер с металлическим цилиндром с ядовитым газом. Вскрытие показало остановку сердца. Два года спустя, Сташински исполнил в Мюнхене покушение на лидера украинских националистов Степана Бандеру. Полиция назначила вскрытие, обнаружив в желудке жертвы смертельную кислоту и мельчайшие осколки ядовитой ампулы на лице. В августе Сташински бежал на Запад, признавшись о терактах.
7 сентября 1978 года прохожий ранил в бедро острием зонтика болгарского диссидента сотрудника Би-Би-Си и РСЕ Георгия Маркова, четыре дня спустя скончавшегося от неизвестной болезни. Несколько дней до этого, покушение совершили на пережившего случайно эмигранта и корреспондента РСЕ Владимира Костова. Врачи обнаружили у него в спине в точке проникновения зонта микро ампулу со смертельным ядом рицин. Полагают, что зонты были разработаны в лаборатории КГБ и переданы болгарам руководителем управления «К».
С вступлением на должность Юрия Андропова Лубянка прекратила все террористические акции. Даже знаменитый «диссидент с Лубянки» генерал КГБ Олег Калугин, жестоко рассчитываясь с институтом Крючкова, в своих книгах подтверждает это. Ему можно верить, так как он возглавлял иностранный отдел контрразведки с 1973 по 1980 годы и знает больше о смертельных расправах, чем все остальные.
Сегодня мир начинает понимать и признавать, что русские разведки несколько изменились. Но в 70-ые годы, эмигранты вздрагивали при упоминании КГБ. Когда в парижской квартире от удара электрического тока погиб сотрудник РС Александр Галич, почти все русские эмигранты соглашались, что в игре замешана Москва. Александр Аркадьевич записывал дома следующую передачу, но старый студийный «Ревокс» не сработал. Галич искал неисправность и случайно соединил два провода. Электрошок был не таким уж сильным, но его слабое сердце не выдержало. Вскоре официальное вскрытие подтвердило причину смерти. Но по сегодня находятся люди, подогревающие версию, что в несчастном случае была рука Лубянки. Тем самым они не делают услугу Галичу.
Судьба другого известного писателя происходила подобным образом. Анатолий Кузнецов - автор знаменитого романа «Бабий Яр» рассказал после побега в Великобритании, что в СССР его роман опубликован с сокращениями. Из боязни мести КГБ, Кузнецов взял псевдоним «Анатоль», мало появлялся на людях, стал недоверчив и жил отчужденно, записывая ночью в нашей студии в Лондоне получасовые монологи о проблемах в литературе экологии и политике. В 1979 году, несколько месяцев до 50-летия, Анатолий Кузнецов внезапно скончался. Его жена и маленький ребенок остались без средств, так как он не заработал пенсию. Русская редакции собирала для них деньги. К акции пожертвования присоединились поляки чехи и болгары. Только украинцы ничего не дали. Шеф редакции строго запретил это. Я точно знаю, что КГБ не интересовалось Анатолием в Англии. Его страх был необоснован и повлиял на его раннюю кончину.

КГБ был огромной организацией. ПГУ (1-ое Управление) - наиболее многочисленное и могущественное и уважаемое Управление, для которого при Андропове в Ясенево за московской кольцевой дорогой выстроили плотно охраняемый белоснежный комплекс зданий, окруженный бетонной стеной и колючей проволокой с вывеской «Научный центр». Управление внешней разведки КГБ расширили, считая наиважнейшим инструментом государственной политики, поддерживая всеми силами и возможностями. Увеличили количество зарубежных резидентур, основали Высшую школу разведки и создали эффективную служба анализа. Приведу цитату бывшего директора ЦРУ Уильяма Колби: «Это был очень интересный человек. Он начал строить новое КГБ. Вместо воров в разведке, он собрал выпускников лучших институтов страны, обеспечив знанием иностранных языков и профессиональными навыками. Они на самом деле хорошо поработали».
Из Ясенево дорога вела прямо в западные обеспеченные страны. Я рассказываю о ПГУ, так как они руководили моей работой на «Радио Либерти». Впервые я был «в лесу» после возвращения. Но 20 лет до того, я регулярно встречался с сотрудниками Ясенево на Западе. За меня в ПГУ отвечал Отдел «К». Если не подводит память, создано в 1971 году на базе 14 отдела 2-ой службы ПГУ с целью борьбы с вербовкой советских граждан за рубежом, особенно служащих государственной безопасности, а также предотвращения внедрения агентов противника центральный аппарат разведки.
На Лубянке функциями контрразведки занималось 2-ое Управление, занимаясь наблюдением иностранцев, контролируя действия резидентур, действующих под прикрытием посольств, препятствуя созданию шпионских сетей на русской территории и утечке секретной информации. Контрразведка 1-го Управления имела функцию тайной полиции внутри контрразведки, включая борьбу с иностранными агентами в своих рядах. Сотрудники Отдела «К», как офицеры безопасности в западных представительствах, строго контролировали русских граждан, пребывающих на работе заграницей или находящихся в краткосрочных командировках за рубежом. В США в ФБИ и ЦРУ есть службы с подобными функциями.
СССР до недавнего времени был страной за «железным занавесом». Система искусно берегла секреты военно-индустриального комплекса, науки и кругов военного командования и высоких партийных сфер и аппарата Госуправления. Начиная с 60-ых, СССР, сделав границу прозрачнее, отпуская за рубеж тургруппы, спортсменов, официальные делегации и художественные коллективы. Разведки сконцентрировали внимание, устанавливая слабые места и вербуя по всем существующим правилам вербовки как деньги, идеология, компромат и тяга к возмездию хорошо информированных журналистов, сотрудников дипмиссий, ядерных физиков, аналитиков Кремля и офицеров разведки. Контрразведка защищала интересы страны, внедрения людей на объекты, работавшие против СССР. К таким объектам относилась «Радио Свобода».
После начала работы в ПГУ я получил задание Центра следить за армянином Дираном Магребляном из бюро РС в Париже, под эгидой которого создавали всемирные филиалы Международной Ассоциации Литераторов по укреплению культурных связей Востока с Западом и штаб квартирой в Риме. На деньги ЦРУ Ассоциация приобретала треть издаваемых на Западе русских книг, распределяя безвозмездно советским гражданам и отправляя в СССР по почте. Центр просил меня искать каналы передачи нежелательной литературы.
В Париже Диран познакомил меня в бюро РС с сестрой Соней, работавшей секретарем, и секретарем шефа и сотрудницей Макса Ралиса, Линдой Петрускине, француженкой литовского происхождения. Меня предупредили, что через Ралиса она поддерживает близкий контакт с резидентурой ЦРУ в Париже, занимающейся поиском контактов с советскими гражданами. Линда рассказала мне о себе и коллегах, внезапно задав несвязанный с разговором вопрос:
«Вы учились в МГИМО несколько семестров. У меня там знакомый, который иногда приезжает в Париж». Линда назвала фамилию профессора, занимавшего достаточно высокий пост в советской номенклатуре и, не стесняясь, положила кокетливо голову мне на плечо:
«А не хотели бы вместе поужинать вечером?» Я никогда не отвергал компанию красивых женщин, к тому же если разговор нес полезную для дела информацию. Но имя доцента московского МГИМО больше не возникло в нашем разговоре.
На следующей встрече со связным Центра, я попросил заняться лектором из МГИМО. За время моего отсутствия, он получил доступ к документам партии и государственного управления, чувствовал себя дома в кабинетах высших функционеров и возглавлял общественную организацию. Не затащила ли Линда на берег крупную рыбу? Используя все источники, американцы в ближайшие три года составляли досье на «лектора». Но и КГБ не спало. С согласия руководства партии, и самого русского «книголюба» разработали план оперативной игры по названию «Апостол», поручив мне роль обозревателя и контролера.
Американская разведка праздновала «победу» в Бельгии. В качестве вербовщиков выступали руководящие сотрудники ЦРУ, представившиеся «Апостолу» Михаэлем Мартином и Ричардом. Относительно Михаэля ПГУ быстро выяснило, что его имя Сельский. Но коллеги и я, не могли расшифровать Ричарда.
«Апостолу» нелегко доставалась двойная игра, и в 52 года он прошел блиц курс аутогенной тренировки и работы с психологом. В Москве опасались, что его проверят психофармакологическими продуктами или детектором лжи. Решили ознакомить «Апостола» с этим аппаратом, убедив, что аппарат можно обмануть.
Все контакты с американцами проходили заграницей предпочтительно во Франции. «Апостол» регулярно поставлял секретную информацию о Политбюро, противоборстве в советском руководстве и перспективах двусторонних отношений СССР и другими странами. Особый интерес был к Юрию Андропову и возможности его назначения главой государства, теме освобождения Андрей Громыко от должности Министра Иностранных Дел и назначения Председателем Президиума Верховного Совета. Как твердо держаться на своих постах лидеры компартий в республиках, какое значение имеет временное исчезновение Константина Черненко с политической арены, что принесет следующее пленарное заседание ЦК КПСС, какие перемены предстоят в ближайшее время? «Апостолу» задавали сотни вопросов. КГБ через «Апостола» подсаживало фальшивую информацию.
Но неожиданно дело плачевно закончилось. «Апостол» скончался в 1985 году. Я сегодня еще не знаю, полагали ли американцы что с ними вели оперативную игру.
Факт наглядно иллюстрирует, как ЦРУ реализовывало проект № 46, разработанный специально для работы под прикрытием РС/РСЕ. Главным направлением было Исследование мнения слушателей. Отдел позднее переве
Туманова Светлана
 
Сообщения: 24
Зарегистрирован: 26 окт 2008 23:10

Сообщение Туманова Светлана » 20 июн 2009 19:41

Отдел позднее перевели из Мюнхена в Париж и, насколько мне известно, сегодня является составным звеном Исследовательского Института РС/РСЕ в баварской столице Мюнхен, укрепив кадровыми сотрудников американской разведки и тесно связанными с ними лицами. Главная цель это изучение советских граждан временно находящихся заграницей – допросы по конкретному образцу, установление и проверка личностей и в случае, если объект подходил для оперативной работы, его обработка и вербовка. Отдел поддерживал большой штат связанных между собой информантов практически во всех странах Западной Европы, сопровождая их через резидентуры, работавшие по двум направлениям. Первое направление было проект № 46. Второе направление проект № 52 предполагал обработку объектов постоянно проживающих заграницей. В соответствии с поступающей из резидентур информацией, отдел Макса Ралиса предоставлял справки для следующих организаций:
- ЦРУ и ДИА (агентство контрразведки) – разведывательные данные также как данные о русских гражданах имеющих доступ к секретной информации.
- МИД – данные о политическом и экономическом положении в СССР.
- руководство РС/РСЕ – информация для использования в программах.
Под воздействием перемен в нашей стране производятся корректировки в контрразведывательной работе РС/РСЕ, но в целом принцип остается тем же. Не думаю, что наша агентурная сеть прекратила свою активность против США, хотя предатели из рядов офицеров резидентур продают информацию о шпионских сетях разведкам различных стран. Многие занялись двойной игрой. В истории русской контрразведки никогда не было подобной ситуации. В одном я совершенно уверен: мы не имеем права распускать нашу зарубежную разведку. Мир еще далеко не в идеальном состоянии. Взаимопонимание и порядочность в межгосударственных отношениях несут временный и обманчивый характер. Иначе, зачем разведки иностранных государств по-прежнему интересуются нашими внутренними делами, и существует «Радио Либерти» со всеми скрытыми филиалами? Ведь Радиостанция имела свою первоначальной целью борьбу с коммунистическим режимом, а этого режима нет. Какая цель сегодня называется сотрудникам?
Во время работы в Мюнхене я неоднократно убеждался, насколько конспиративно работает отдел Макса Ралиса. Каждый источник получал свой номер и псевдоним. Введенные в компьютер данные строго охранялись. Только немногие штатные сотрудники ЦРУ имели доступ к этим данным. Я уже говорил, как случай познакомил меня с Юджином Парта в 1967 году – американцем финского происхождения, позже ставшим заместителем Макса Ралиса, и возглавившим Отдел в 1981 году. Заметив его частые поездки в Финляндию, я информировал Центр, отреагировавший оживленно. Мне поручили наблюдать точные даты поездок Парты в Суоми. Наши аналитики заметили следующую взаимосвязь. После посещений Парта Финляндии, некий Кари Куйру отправлялся из Хельсинки в Москву. Журналист предпочитал Среднюю Азию и устанавливал там тесные контакты с учеными. Кари продолжал приезжать в СССР с удивительной регулярностью, привозя «информантам» деньги и дорогие подарки. Подготовленную КГБ фальшивую информацию он, передавая Юджину Парте.
Когда Кари Куйру снова вышел на своего «информанта», на месте встречи появились «журналисты» и попросили «интервью». Куйру испугался, вспомнив описанный Солженицыным сибирский архипелаг и темницы Лубянки. Больше всего он опасался непонимания финских властей его уклонению от налогов за шпионские доходы и, утаиванием разведывательной деятельности на зарубежную разведку. Он признался во всем, что знал о работе резидентуры ЦРУ в Финляндии против СССР и его отпустили с просьбой не приезжать в СССР с подобными миссиями, а также передать Юджину Парте, что КГБ считает игру законченной. Эту операцию, можно оценить, как успех 5-го Идеологического управления КГБ.
Помимо наблюдения за СМИ, интеллигенцией и религиозными организациями, Управление занималось в сотрудничестве с ПГУ борьбой против идеологических диверсий заграницей, обработкой эмигрантских организаций, глушением зарубежных радиопередач на территории СССР, и контролем почтовых отправлений с целью перехвата антисоветской литературы и брошюр. Отделы, аналогичные 5-му управлению, существовали в территориальных отделениях органов Госбезопасности, организующих собственные акции против антисоветских центров в особенности против НТС, считая его своим главным врагом.
Контрразведчики НТС имели хорошее чутье. Шеф НТС Андрей Васильев, в интервью снисходительно описал уровень работы КГБ: «Рутинные шаблонные акции показывают низкий уровень и ограниченность. Нам в Германию пришли письма с предложениями из Москвы и Подмосковья. Оба напечатаны одной и той же машинкой ИБМ. Прошу прощения, но пишущие машинки - редкость в Москве. Большинство операций против НТС были безуспешными и служили простой статистике: все работают, все находятся на месте». Эта оценка была справедливой.

Разработанная совместно КГБ и органами Госбезопасности ГДР система работала безупречно. Но однажды Сергей подумал встретиться в маленьком городке на реке Дунае в Австрии. В заданный день я сел в поезд и отправился в многочасовую дорогу на назначенное место. На месте прибытия, Австрия встретила настоящей непогодой, и поблизости не было видно не людей не автобуса. Видимо у меня был ангел хранитель – у вокзала остановилось синее «Вольво» с венскими номерными знаками и знакомым мне водителем Венской резидентуры. Мы отправились в сторону Дуная, забрали по дороге замерзшего и промокшего связного и поехали в Линц меняться информацией за вкусным обедом в «Винервальде».
Обычно работа шла год два с постоянным партнером. Первая личная встреча чаще всего проходила в Карлсхорсте, чтобы поближе познакомиться и без напряжения поговорить друг с другом, прогуливаясь. Последнее решение о сотрудничестве принимает агент. Он может отменить связного. Тогда вопрос о его оперативной зарубежной работе под легендой становится под вопрос. В моей практике были такие случаи.
Однажды мне представили будущего связника, старше меня, приветливого и умного. Из его разговоров, я понял, что он пришел в разведку через партию, став выпускником Высшей школы КГБ, был затем произведен в майоры и послан на работу за рубеж. В соответствии с легендой я был убежавшим матросом Тумановым, сотрудничавшим с разведкой только для того, чтобы «искупить долг перед родиной». Поэтому миловидный Джеймс Бонд начал свою нотацию: «Ты должен стараться, чтобы вернуться и участвовать в великих успехах и завоеваниях коммунистического строительства». Я подливал ему водки и слушал, кивая. Когда вечером присоединился Сергей, я отвел его в сторону и попросил без всяких обиняков в будущем избавить меня от этого типа. За столом Сергею понадобилось недолго, чтобы понять, о чем я веду речь.
С гостями из Москвы происходили разные курьезы. Во время Олимпийских Игр 1972 года в Мюнхене. Ранее советский кинорежиссер, работавший теперь на «Радио Свобода» в Лондоне, выразил желание побывать на Олимпиаде и пожить у меня, повидав друга юношества, приехавшего в Мюнхен с туристической группой. Мой знакомый пригласил друга ко мне домой. Это было невероятно. Как мог гражданин СССР принять гостеприимство сотрудника «Радио Свобода»? Для 5-го управления КГБ этого было достаточно, чтобы строго наказать журналиста. Либо он сотрудник КГБ или провокатор государственных органов, специально внедренный в туристическую группу, для знакомства с кадровыми сотрудниками «Радио Свобода». Но необычный гость нагло врал мне в глаза.
«В нашей стране изменилось отношение к иностранцам. Я теперь сам решаю как мне удобнее, жить в гостинице или у друзей. Нам необходимо служить делу взаимопонимания». Утром я сообщил на «Радио Свобода» о госте.
«Быть может он желает встретить с руководство Радиостанции? Могли бы позавтракать вместе и обменяться мнениями об Олимпиаде».
Меня нисколько не удивило, что «турист» немедленно принял предложение. В кафе поблизости «Радио Свобода» нас приветствовали Джордж Пери, Макс Ралис и директор «Радио Свобода» Франсис Рональдс, заподозрив, что он из КГБ и не желая терять шанс лично услышать последние новости. Гость рассказывал о грандиозных успехах советского общества во всех сферах жизни и, передачах «Радио Свободы», играющих в жизни советских людей не менее важную роль газеты «Правда». «Жаль, что в этих передачах преобладает критика советской действительности. Подчеркивайте позитивные процессы в СССР, посвящая больше времени передачам о культуре спорте и музыке. Наша молодежь обожает современную музыку!»
Я забыл этот эпизод, пока однажды в Карлсхорсте Сергей с неоднозначной улыбкой сказал: «Хочешь повеселиться?», передав машинописную сводку некого гостя в Мюнхен, судя по всему - сотрудника периферийного Управления КГБ, подробно характеризовавшего всех сотрудников «Радио Либерти»:
«Если Туманов на самом деле бежавший матрос, за которого он себя выдает, то на Западе он получил хорошее образование. Он умен и проницателен. Его следует рассматривать как опасного врага советского государства». Я, радовался в душе этой оценке, так как для меня она была самой большой похвалой.
Джорджа Пери «турист» также очень подробно описал: «этот американец, судя по акценту, польского происхождения и с трудом является журналистом, за которого себя выдает. На «Радио Свобода» у него явно другие функции. По всему видимому он является американским разведчиком. Он женолюб».
Нашему директору тоже не повезло: «Франсис Рональдс умный человек, объединяющий в себе податливость и решительность. У него нет ни малейшего представления о советской действительности. Ему можно вешать на уши все что угодно». Это были жесткие, но довольно объективные суждения. Он не сообщил ничего нового. Лубянка и Ясенево изучали сотрудников, сравнивая слабые и сильные стороны, собирая компромат, анализируя журналистские работы, копаясь в прошлом и подрывая позиции. В рамках жесткой идеологической конфронтации Политбюро считало «Радио Свободу» наиопаснейшем врагом.
Я был не единственным разведчиком КГБ в Мюнхене и Франкфурте где находился штаб НТС. После возвращения в Москву в известном здании на площади Дзержинского мне показали сейфы с толстыми папками и тысячами документов о различных аспектах деятельности «Радио Либерти» и его персонале. Определенная информация исходила от меня. Другие сводки поступали от кадровых сотрудников разведки и агентов, завербованных среди эмигрантов. Во время 16-летней активной деятельности на контрразведку я никогда никого не завербовал и не пытался завербовать. Центр проявлял осторожность, категорически запрещая самостоятельность в этом направлении. Нельзя было добывать секретные материалы, выкрадывая, переснимая и возвращая их на место. Иногда без всяких усилий документы все же попадали в руки.
Как-то секретарь дала мне подписанное президентом «Радио Свобода» конфиденциальное информационное письмо руководству РС, перепутав конверты. Речь шла о подробном отчете состояния здоровья Леонида Брежнева, указывая примерное время смерти, делая из содержания вывод, что информация происходит из ближайших кругов Генерального Секретаря или его врачей. Приводились прогнозы последователей - Андропова и Черненко. Андропов, говорилось, долго не проживет. Следовал диагноз и варианты течения болезни. Этот документ мог происходить только из ЦРУ. Письмо было скреплено грифом «Для ознакомления, совершенно конфиденциально». Я снял документ на микрофильм и стал обдумывать, как доставить материал в Центр. Материал в сохранности поступил в Москву, но в Центре никто не осмеливался показать его ЦК КПСС. ЦРУ обрисовывало слишком серую картину перспектив правительственных руководителей. Но следует признать американцам, что все их прогнозы сбылись.
О трагической смерти американского президента Джона Ф. Кеннеди написано множество книг. В связи с этим на Западе стало скандально известно имя полковника Олега Нечипоренко. Вы помните элегантного господина в 1965 году в гостинице «Советская»? Нечипоренко на Западе помнят не только в связи с покушением на Кеннеди. Автор Джон Барон в своих знаменитых книгах о КГБ описывает «мексиканский период» Олега Максимовича, как самого знаменитого офицера советской разведки. Генерал Олег Калугин в статьях уличает Нечипоренко в допросах американских пленных летчиков во Вьетнаме. Я также хочу раскрыть секрет, связанный с его именем: Нечипоренко помогал в Москве Рамону Меркадеру, убийце Троцкого, после отбытия тюремного срока в мексиканской тюрьме.
В начале 80-ых судьба опять свела меня с Олегом Нечипоренко. Он писал книгу об Освальде. Кстати, в Москве я был знаком с Николаем Сергеевичем Леоновым, позже руководителем Управления информации и анализа 1-го Управления, завершившего карьеру генерал-лейтенантом и заместителем председателя КГБ. Он знал много интриг и секретов внешней разведки, в частности относительно Освальда, так как познакомился с ним до Нечипоренко. Но детали его первой встречи с Ли Харви не опубликованы. Я впервые упомянул об этом с его слов.
Нечипоренко успешно работал под прикрытием консульства еще год и затем вернулся в Москву. Тогда и состоялась наша встреча в «Советской» в преддверье моего «побега» с боевого корабля. В Ясенево он занимал кабинет Олега Гордиевского, долго сотрудничавшего с британской разведкой.
В марте 1971 на Западе осталась техническая сотрудница Раисса Кисельникова, и за ее разоблачения мексиканские власти выслали из страны пять советских дипломатов, включая Нечипоренко. Высылка офицера официальной резидентуры обычно означает, что ему больше не предстоит работа на Западе. Но бывали исключения. В Отделе «К» Нечипоренко руководил отделом международного терроризма и идеологической диверсией, был советником разведки Никарагуа и ездил с фальшивым паспортом на встречи с агентами КГБ за рубеж. Дважды он был в Ханое. «Мне разрешили посмотреть следственные материалы. Насколько можно судить, американцы вели себя в плену очень достойно. Никто не пытался спасти себе жизнь путем предательства».
Последней каплей, переполнившей его терпение и заставившей писать рапорт о выходе на пенсию, был приказ шефа КГБ Владимира Крючкова об участии аппарата Госбезопасности и Внешней Разведки в традиционном параде в честь годовщины Октябрьской революции 7 ноября 1990 года. «Люди, скрывавшие друг от друга принадлежность к разведке, вынуждены под объективами телекамер маршировать по Красной площади. Только сумасшедший мог приказать такое».
Олег Максимович приехал на встречу в Австрии с паспортом на чужое имя, не прилагая усилий, изменить свою внешность, хотя уже вышла книга Барона с его фотографией, и усмехнулся о моих опасениях: «Не стоит преувеличивать возможности австрийской контрразведки. Я им просто не интересен».
Я обязан Олегу Максимовичу, что он заступился за меня перед руководством и, что мои родственники узнали обо мне правду. Отца к тому моменту уже не было в живых. Мне было ясно, что маме тоже осталось недолго жить. Неужели и ей придется умереть с позором, думая, что сын был предателем и беглецом, бросившим родителей навсегда.
«Мы чувствовали, что тебе нужна психологическая помощь. Ты производил усталое впечатление и временами терял чувство бдительность и опасности. Я предложил руководству оказать тебе психологическую помощь, информируя родственников. Я встретился с твоим братом. Вместе мы поехали к твоей матери. Она была тронута до слез. После этого я приехал к тебе в Австрию».
Полковник Нечипоренко привез письмо от брата – первое, которое не прошло специальную цензуру КГБ, на самом деле сердечное письмо от родного человека. Затем мне в первый раз ясно объяснили, что значит моя работа на «РС» для Центра.
«Твои сообщения попадают на стол членам Политбюро. На их основании, принимают важные решения партии и государственного руководства о мерах пресечения иностранной пропаганды и идеологической диверсии. С твоей помощью мы узнаем все о планах опасного врага и можем производить превентивные удары».
Мы разговаривали, сидя в углу маленького задымленного ресторана, в котором никому до нас не было дела. Но в этот момент гость из Москвы морально декорировал мою грудь невидимыми орденами. «С помощью твоих сводок мы компрометировали несколько агентов ЦРУ, работавших против нашей страны. Мы предупредили целый ряд крупных и долгосрочных подрывных операций. Руководство КГБ и СССР просило меня благодарить тебя».
Затем полковник принялся за 2-ую часть своего нелегкого задания, не задевая моих амбиций, приказав повысить осторожность и наблюдательность. Он просил отказаться от ненужных инициатив, чаще советоваться с Центром и не идти на риск.
Нечипоренко не преувеличивал, насколько мою работу ценят в Москве.
Возможность убедиться в этом представилась вскоре. Следующая запланированная встреча была в Карлсхорсте. Из Москвы специально прибыл Сергей. Стол был накрыт празднично - дорогим виски, джином, хорошим французским вином, и холодными закусками из западных продуктов. Я взглянул на Сергея вопросительно: «Ждем гостей?» «Да высшее руководство».
«Мы довольны вашей работой», сказал невысокий мужчина, энергично работая челюстями. «Большая часть вашей информации попадает прямо на стол Леониду Ильичу Брежневу. Для разведчика нет большей хвалы – вам это понятно? У вас есть просьбы или пожелания?», по рутине спросил высокий шеф.
«Да, у меня есть много лет не удовлетворенная просьба – я просил неоднократно организовать поездку в Москву. Я уже пятнадцать лет не был дома».
«В чем же проблема? Покупайте билеты 1-го класса и, чтобы Туманов сел на борт до других пассажиров. Мужик ни первый год рискует. Надо ему помочь». Вскоре я прилетел в Москву. В машине с затемненными окнами меня возили по столице. Камуфляжем служила борода, темные очки и меховая ушанка, которую я так не любил с детства. Но ничего не могло испортить мне настроение – я был дома! Эскорт чекистов привез меня к маме. Брат открыл ключом дверь квартиры моего детства. Мама была на кухне. Она вошла, не удивившись Игорю. Молча, я вышел из-за его спины. Тарелка выпала из ее рук и разбилась. Она заплакала. Мама заметно постарела. Мне было ее жалко. Она рассказала о моих друзьях детства. В ее глазах из-за этой странной долгосрочной поездки прервалась вся моя жизнь. «Какую судьбу ты себе избрал, сынок?», жаловалась она с соучастием. Назавтра мы поехали на могилу отца. Короткие «путешествия» в Москву состоялись только дважды.

У богатых людей свои причуды. Чтобы обновить свой гардероб я отправлялся в Англию, где одежда была дорогой, зато соответствовала последнему крику моды. Покупки я делал в самых знаменитых магазинах, потому что мне нравилось там «тусоваться» и значиться в списках постоянных клиентов.
Однажды, я остановился у Владика Давиденко. Владик по-настоящему обрадовался нашей встрече – вечером он пригласил двух своих подружек, и мы вместе отправились отдохнуть – сначала в ресторан, а потом в клуб «Плэйбой». Одной из этих девушек была Светлана или, проще, Света. Но на западный манер она представилась мне Етой. Она была из Риги, еврейка по происхождению и работала секретарем русской редакции Би-Би-Си. Несколько лет назад ее родители эмигрировали в Израиль, но Света переселилась в Англию.
Незадолго до этого я расстался с подругой в Мюнхене и, думал о «надежном семейном береге». Мне надоела холостяцкая жизнь, хотелось постоянного семейного тепла и уюта. Помимо этого, мне надоели косые взгляды коллег о том, почему Туманов еще не женат? А нет ли у него гомосексуальных склонностей? В этот момент
мне встретилась молодая и красивая девушка. Она была четырнадцать лет моложе. В

_____________________________________________________________________________________
По словам Влада Давиденко, Урсула, первая девушка Туманова в Мюнхене, после разлуки с Олегом долгое время искала душевный покой за монастырскими стенами. Примеч. С.Т.
следующий приезд в Лондон я остановился у нее. Во время третьего визита мы отнесли документы в ЗАГС и поженились. Это было весной 1978 года.
Когда мы стали оформлять визу в консульстве Германии, оказалось, что документов Светланы недостаточно для въезда в Германию. Я оставил свою молодую
жену в Лондоне и, вернувшись в Мюнхен, обратился к старому методу решения проблем – обратился к бывалому другу Алексу, когда-то помогшему мне приживаться в Германии. Тот все понял с полуслова, попросив немного времени, чтобы навести справки о Свете, вскоре пригласил к начальнику американской контрразведки в Германии, господину Вагнеру. Через два дня консульство Германии предоставило Светлане въездную визу. Она сразу прилетела в Мюнхен, получив через два дня от Алекса свой собственный паспорт.
Света быстро выучила немецкий язык. До этого она уже владела английским и ивритом. Вскоре после этого меня назначили директором отдела новостей РС, и она как бы в шутку заметила: «Видишь, со мной тебе быстрее удается делать карьеру». В какой-то степени это было справедливо. Моя жизнь приобрела некую стабильность. Возрос авторитет в глазах окружения. Теперь мы часто приглашали гостей, организовывали вечерние рауты, фуршеты и вечеринки, что благоприятно отражалось на моей основной миссии. Чем шире становился мой круг, тем больше доступа появлялось к всевозможной информации.
Однажды Светлана объявила, что намерена искать работу. Я протестовал, аргументируя, что обеспечиваю семью с достатком. Но жена была непреклонна, и ее энергию невозможно было обуздать. Она искала утверждения в собственных возможностях. Как раз в это время Русский Институт Армии США в Гармиш-Партенкирхене искал доцента русского языка.
Черт возьми! Это было нехорошая новость. С этого начались трудности в нашей семейной жизни. Пускай, ради Бога, ищет работу, но не в Гармише! Не для кого не секрет, что на территории казармы помимо открытого Института находится секретный отдел американской контрразведки. С одной стороны, конечно, заманчиво получить доступ к источнику, неожиданно сулящему успехи моей подпольной деятельности. Но как отреагирует Центр на развитие событий? Возможно, все это означает непоправимую ошибку, которая поведет к разоблачению? Ведь американская контрразведка внимательно озаботиться моей женой, пристально собирая отовсюду материал до ее найма в Институт. А это значит, что и мною опять займутся. Мне нечего было бояться, но все же у меня возникло непонятное чувство. Ведь я не мог сознаться ей, что был советским агентом, либо мог сделать это, но только с одобрения Центра, но тогда она стала бы молчаливой сообщницей со всеми вытекающими из этого для нее последствиями.
Через пару дней, меня пригласили в службу безопасности «Радио Свобода», интересуясь, что я думаю по поводу найма жены в Русский Институт Армии США. Я с удивлением пожал плечами, ответив, что не возражаю, покамест это не отразится негативно на моей работе директором новостей. К моему удивлению мой контрагент просил меня не возражать пожеланиям моей жены. «Вы на хорошем счету и вас тщательно проверяли. Поэтому относительно найма вашей жены не должно возникнуть никаких возражений. Если ее выберут среди кандидатов на заявленную ставку, и она будет работать доцентом, это будет особым почетом нашей Радиостанции. Мы заинтересованы, чтобы жены наших ведущих сотрудников работали в таких престижных заведениях».
В 1982 году Светлану пригласили доцентом в Гармиш. После рождения дочери, Саши, она нашла себе работу ближе к дому. Жизнь дочери и ее первые попытки ползать по полу связаны с событиями, все еще вызывающими удивление сегодня. Однажды, когда Саше еще не было года, он выползла из нашей спальни с каким-то непонятным предметом во рту. Я взял ее на руки и дал выплюнуть предмет изо рта. Ого! Это было изощренное миниатюрное подслушивающее устройство с присоской, напоминающее шуруп. Где Саша нашла этот «жучок» и где оно крепилось? И кем? Я был обеспокоен этой внезапной находкой. Чтобы это значило? Рутинную проверку, время от времени подвергавшейся все сотрудники? Или контрразведка взяла мой след? Или, КГБ следит за мной, полагая, что я, возможно, стал вести двойную игру?
Недолго думая, я решил, что будет лучше выкинуть жучок в мусор. Я не рассказал жене и службе безопасности находке. Коллег в Карлсхорсте это очень обеспокоило. Они посоветовали внимательно осмотреть квартиру, проверив секретные тайники, и внимательней соблюдать конспирацию. После возвращения я проверил комнаты, уделив внимание стенам и мебели, но не нашел никаких подозрительных предметов.
Для служащих РС не было секретом, что сотрудникам службы безопасности Радиостанции не составляло труда беспардонно проникать и обыскивать квартиры. По этой причине я не хранил дома никакой оперативной техники, за исключением контейнера для микрофильмов, хранящегося в электрической батарейке. Речь шла о настоящей батарейке для приемника, но внутри ее полости был тайник.
Но хочу вернуться к семейной жизни. Наш брак протекал благополучно до 1985 года, когда я внезапно узнал, что я не единственный мужчина в личной жизни жены. Мы сразу расстались и подали на развод. Свидетельство о разводе я получил уже в Москве. Светлана и Саша до сих пор живут на Западе. К сожалению, контакт с дочерью у меня очень нерегулярный. Она недавно навестила меня в Москве. Да, за все в жизни приходится платить. И иногда цена очень высокая.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - Возращение в Москву или чужой в собственной стране
Февраль 1986, Мюнхен.
Самая большая беда разведчиков - предатели. Они являются причиной большинства провалов агентов. Их побег вызывает волнение в резедентурах, ввергает в панику Центр и раскачивает правительства, являясь причиной шумных международных скандалов. Предателями я считаю офицеров разведки, допущенных к агентурным сетям. Даже высокое руководство знает непосредственно их касающееся, но тот, кто планирует побег, обязательно постарается себя дороже продать, получив доступ к секретной информации из чужой области об агентах, работающих против страны, в разведку которой он предлагает себя информантом. Опытные аналитики, пользуясь крупицами информации, реконструируют все строение, вычислив след шпиона.
Полковник нашей контрразведки Виталий Юрченко, перебежавший к американцам в 1985 году, сообщил, что в посольство Вашингтона звонил американец. Этой информации ФБИ было достаточно для разоблачения через 2,5 месяца «мистера Лонга», или Рона Пелтона, как его по настоящему знали. За предательство сотрудник НСА был осужден на многолетнее тюремное заключение.
Ким Филби разоблачение грозило в 1937 году. Перебежчик из Москвы Вальтер Кривицкий, сообщил, что у русских в Великобритании есть источник. Спустя 20 лет британцы воспользовались сведениям перебежавшего сотрудника КГБ Анатолия Голицына, окончательно определив Филби советским агентом.
Сотрудник 1-го Управления КГБ Олег Гордиевский повинен в разоблачении ряда источников в Европе и Южной Америке, перебежав к англичанам в 1985-ом.
От последствий предательства пострадал научно технический отдел КГБ, после того, как в Италии и Франции перебежчики выдали агентурную сеть.
Меня предал офицер внешней разведки Гундарев, бежавший в Греции. Он знал что на «Радио Свобода» есть советский источник и дал ведущие ко мне косвенные сведения. Москва почувствовала опасность и решила меня вернуть.

23 февраля 1986 года выпало на воскресенье. Понедельник был моим выходным днем, и я не торопился спать. На завтрак я заказал в китайском ресторане неподалеку от «Арабеллы» дюжину «весенних блинчиков» с мясом, креветками и острыми специями. В 6 утра телефонный звонок вырвал меня из постели. В телефоне сначала трещало и шумело, пока я не услышал радостный русский говор:
«Спишь редактор? Последние новости слышал?». Это кто-то выпил, но я скоро его урезоню, подумал я. Но веселый голос продолжал:
«Таня родила мальчика. Мальчик здоров и весит четыре килограмма. Мы все ждем тебя на крестины. Бросай все и приезжай. Все тебя ждут». О, да! Голос звучал весело и радостно. Но я чувствовал себя как оглушенный громом и молнией.
«Хорошо, приеду», сказал я, бросив трубку, будто обжег руку. Это был сигнал тревоги. Услышав «Таня родила мальчика», мне следует сложить паруса и немедленно бежать любым маршрутом, не советуясь и не связываясь с Центром. Я был в серьезной опасности. Сигнал «Таня родила мальчика» переворачивал всю мою налаженную и привычную жизнь, требуя немедленных и решительных действий. Это «рождение» заканчивало мою 20-летнюю карьеру в Мюнхене.
Я прикурил сигарету, пытаясь спланировать следующие шаги. Было еще темно. Я поборол желание немедленно сесть в такси, и вел себя, будто ничего не случилось. Сжег шифровальный блок, выглядевший обычным блокнотом. У меня не было рации, оружия или ампул с ядом, которые, как пишут в шпионских романах, агент глотает при угрозе. Зато имелись приобретенные за годы жизни в Мюнхене дорогие сердцу и имеющие реальную материальную ценность русские гравюры 18 века, картины талантливых художников советского подполья Оскара Рабина, Михаила Шемякина и Олега Целкова, палехские шкатулки и уникальная библиотека собраний «Белого архива», «Красного архива», и эмигрантская периодика 20-ых и 30-ых годов. Много лет я собирал работы русских философов, полное собрание газет движения Власова, журнала «Грани», «Посев», «Континент», «Синтаксис», «Время и мы», «22». Все это оставалось позади. Я мог взять с собой только самое необходимое.
Еще была коллекция марок. Я решил забрать в маленьком альбоме сто самых ценных и особенно мне дорогих. Положив в чемодан завернутую в полотенце икону, я уложил сверху одежду и фотоаппарат с объективами. В дипломат - личные документы, а в портплед туалетные принадлежности. Это было все.
«Арабелла», совмещала большой блок апартаментов и гостиницу 4* с ресторанами, магазинами, барами и бассейном с сауной. Я купил газету, выпил в баре кофе и прогулялся вокруг дома. Снял со счетов часть сбережений наличными. Невнятно проговорив фамилию, в турбюро купил билет в Западный Берлин на вторую половину дня, так как там не потребуют паспорт. Затем отправился за любимыми «весенними блинчиками» и бутылкой красного вина и вернулся домой. До вылета оставалось недолго. Надо было прощаться. Я прошел по комнатам, погладил рукой любимые книги и картины, и пригубил вино. Более 20 лет прошло с момента, как матрос Туманов под прикрытием ночи покинул боевой корабль и отправился в путь, не зная, куда он выведет. Конец мог быть на берегу у египтян. Ливийцы могли прекратить путь беглого русского матроса. Американцы из военной контрразведки во Франкфурте поверили мне, но это могло быть иначе. У меня не было специального образования и талантов, но удача не оставляла меня. Меня приняли на работу на «Радио Свобода» и там я сделал карьеру. Мне дали квартиру, и я встретил женщину, которую любил, и с которой у меня была дочь в Мюнхене.
Моя квартира была уставлена элегантной мебелью и на стенах висели дорогие картины. О моей месячной зарплате мог мечтать генсек ЦК КПСС. Большую часть своей сознательной жизни я провел здесь в Мюнхене. И она состояла не только из шпионской деятельности. Я не могу сказать, что превалировало, если это вообще поддается сравнению – обычная мещанская жизнь эмигранта или нелегальная работа в КГБ. Все было переплетено, выстраиваясь в единое целое. Я давно забыл страх разоблачения, не озирался на улице, не чувствовал преследования, не боялся телефонного прослушивания и подозревал друзей и знакомых. Я был уверен, что предназначенная мне пуля давно пролетела мимо, и все же, наконец, кто-то взял меня на «мушку». Надо был идти. Внезапно я поймал себя на мыслях, что никогда серьезно не думал о возвращении в Москву. Я направился в коридор, взяв багаж, и открыл дверь, про себя улыбаясь, что она ведет в новый мир, где я проведу остаток жизни, не испытывая никаких сомнений, что должен переступить этот порог.
В аэропорту, взяв борт-карту и сдав багаж, я сел в укромный уголок бара, избегая шпиков и обычных знакомым. Объявили рейс, и я проследовал на борт последним. Люк задраили, и несколько минут спустя самолет покатил к старту. Я закрыл глаза. В памяти пронеслись как в фильме 20-летние события. Я спускаюсь по канату с борта эсминца и сжимаюсь от ужаса из-за летящего в воду винта иллюминатора. Приплываю на чужой берег. В пустыне пью чай с бедуинами. Британская авиабаза и опасения, что меня выдадут советскому посольству. Вечер прибытия в Западную Германии. «Детектор лжи»… мысли могли вернуть к пункту отсчета, но внутренне состояние было бесповоротным. От молодого наивного, стремящегося к приключениям юноши, нырнувшего в воду Средиземного моря в ноябре 1965, и вынырнувшего на «Радио Свобода», ничего не оставалось.
Но эти воспоминания в тумане никуда не вели, и следовало заняться действительностью. Меня не арестовали «тепленьким» в постели. Оставался только один шанс на границе Западного и Восточного Берлина. В аэропорту Тегель за безопасность отвечали «свои люди». Но поток берлинцев переходящих границу, убавлялся. Если появлюсь в темной тоннели Фридрихштрассе, на меня обратят внимание. Я оформился на ночь в небольшой гостинице недалеко от границы, где не спрашивают документов, и девушка не зовет спуститься с ней в бар. Подкрепившись оставшимися «весенними блинчиками», посмотрев телевизор, я лег спать, чтобы на следующее утро быть свежим и отдохнувшим для любых неожиданностей.
25 февраля утром хорошо одетый мужчина с дипломатом в левой руке купил букет гвоздик и поехал к станции Фридрихштрассе, производя впечатление типичного западного немца, направившегося в гости к родственникам. Он не выделялся из толпы у восточно-немецкого пограничного паспортного контроля. Но перед границей между двумя мирами он отделился от остальных законопослушных господ, встав перед еле заметной дверью. Нажал звонок на двери. Она распахнулась, и его сразу затолкнули в следующее помещение. В мгновение ока дверь запахнулась. Да, я ступил через порог, откуда возвращения не было.
Коллеги ждали меня с вечера и сердечно обняли. КГБ заметил меня в Тегеле, видели, как забирал багаж, оставил что-то в камере хранения и следили до гостиницы, потеряв там мой след. Избавляясь от возможного преследования, я обошел вдоль и поперек весь город. Запутывая противников, я взволновал собственных людей, что в последний момент передумал и решил остаться на Западе. Короче, я всю ночь отдыхал, пока они не спали.
Среди встречающих был Женя, когда-то заботившийся о моей раненной ноге. Люди взволнованно звонили на работу, сообщая о моем прибытии. На светло-голубой «Ладе» в сопровождении двух автомобилей мы поехали в Карлсхорст. В маленьком служебном помещении были накрыты бутерброды, пиво и охлажденная водка, но к еде никто не притрагивался. Женя решил забрать мой оставшийся багаж из камеры хранения. Я передал ключи и назвал комбинацию цифр на сейфе. Тем же вечером остатки моей прежней жизни – коллекция марок, икона, фотографии и все другое находились уже в Восточном Берлине. Наконец появился человек, коротко представившись мне Максом и, пригласил всех за стол. Судя по всему, он знал меня только понаслышке и, после короткого разговора сказал:
«Предлагаю ехать в новый дом, которым будешь распоряжаться до приезда твоих людей из Москвы». В «Волге» мы приехали из Карлсхорста к виллам в закрытой зоне с комфортной обстановкой, гостиной, кухней, зимним садом и тремя спальнями с ванной на 2-ом этаже. Радостная и прилежная экономка Галя, ждала нас богато накрытым столом. В СССР в то время развернули кампанию борьбы с алкоголизмом, которая, здесь обсуждалась за бутылкой «Московской» и служила поводом для шуток. Я сразу нашел подходящую «игрушку» - видеомагнитофон «Сони» с советскими фильмами, убивая время и знакомясь с действительностью, которую я знал так мало. Так начался период «стагнации» в моей жизни.
Утром я пил кофе и читал газеты. После обеда молодой человек расспрашивал меня о жизни на Западе. Предполагаю, ему полагалось сменить Сергея или он знакомился с информацией прежде нелегальной работы на Западе. Вечером Галя составляла мне компанию за новостями из Москвы у телевизора, и потом мы включали видеомагнитофон. Все это время мне нельзя было выходить из дома.
В середине марта улыбающийся Сергей появился в сопровождении Макса, и это знаменовало перемены в моей монотонной жизни. После сердечного приветствия, он поздравил меня с успешным окончанием миссии и с тем, что в ближайшие дни улечу в Москву. «И еще один подарок тебе», вручил он мне папку с газетными вырезками. «Можешь узнать о себе много интересного». Это были западные публикации о моем внезапном исчезновении. КГБ как можно дольше оставлял противника в неизвестности, содержа меня в строго охраняемой вилле в Карлсхорсте, не разрешая даже подышать свежим воздухом. С жадностью я взялся за чтение. Материалы не ставили под сомнение мое личное отношение к Западу и антикоммунистические настроения, высокое положение на «Радио Либерти» и оценку преимуществ западной жизни. Журналисты вспомнили, что в СССР я приговорен к смертной казни заочно за дезертирство из Военно-морского флота. О моей судьбе велись разные, очень авантюрные предположения.
ИНТЕРНЭШНЛ ГЕРАЛЬД ТРИБЬЮН: «Виктор Грегори, заместитель директора «Радио Свобода» и друг пропавшего редактора, говорит, что его потрясает новость об исчезновение Туманова. По его словам Олег был очень уравновешенным человеком и держался вдали интриг, которые вызывали беспокойства на Радиостанции. Коллеги особенно ценили его высокие редакторские качества».
ДЕР ТАГЕСШПИГЕЛЬ: «Знакомая Туманова не смогла указать на какие-либо улики, связанные с его исчезновением. С ее слов из квартиры Туманова пропала коллекция марок и ценная икона. Возможно, он поехал в Вену или Стокгольм, чтобы заняться их обменом или продажей».
НЬЮ-ЙОРК ДЭЙЛИ НЬЮС: «Олег Туманов, главный редактор отдела работающего под американским руководством «Радио Либерти» и убежденный антикоммунист, на прошлой неделе пропал из Мюнхена. Друзья опасаются, что он погиб от рук КГБ. Его враги напротив считают, что он однажды появится в качестве сотрудника КГБ на пресс-конференции в Москве. 21 год назад, Туманов, которому 42 года, сегодня напоминающий медвежонка, прыгнул в Средиземном море и проплыл 6 миль, убегая от коммунизма. В последние 23 года он работал в штаб-квартире «Радио Свобода» в Мюнхене, поднявшись до руководящей должности, контролируя и выпуская в эфир все русскоговорящие передачи. Друзья полагают, что он материально себя уничтожил, страдает от несчастной любви и чрезмерного потребления алкоголя. Другие коллеги считают его советским секретным агентом».
НОВОЕ РУССКОЕ СЛОВО: «В 1966 году Туманов, в 21 год, убежал с советской подводной лодки, где служил радистом, и попросил политическое убежище. После его исчезновения западно-немецкая полиция взломала его квартиру, оставленную в хаотическом состоянии. Туманов взял с собой все документы и ценные вещи. За неделю Туманов снял все свои сбережения. Предполагают, что Туманов вернулся в СССР, не исключая его похищения агентами КГБ».
АРАБ ТАЙМС (Кувейт): «Как следует из западно-немецких источников, главный директор русскоязычной радиостанции «Радио Либерти» утонул в озере неподалеку Мюнхена».
Журналисты писали свои статьи. Кто я был - жертва КГБ или агент Москвы?
С появлением Сергея был отменен мой домашний арест. В сопровождении Жени и Гали мне разрешили свободно прогуливаться по Восточному Берлину. Так дело шло до начала апреля, пока Галя информировала, что завтра приедет «высокий гость» из Москвы. Ровно в девять утра позвонили в дверь, и вошел Макс с пожилым солидным мужчиной, которому я в тайне дал прозвище «старик». Позднее, я узнал, что «старик» был заместителем Владимира Крючкова, директора внешней разведки КГБ. Разговор длился не более четверти часа.
«Итак, Олег Александрович, вы здесь в Берлине отдохнули и помогли нашим людям. Вероятно, время возвращаться домой. Что вы по этому поводу думаете?»
Это был не риторический вопрос. Я скучал по Москве. «Период стагнации» растягивался и начинал меня раздражать.
«Мы подготовили временную квартиру. Акклиматизируетесь, пока переедете в собственную. Если согласны, прошу вас приготовиться к вылету завтра в 7 утра».

Меня не встречали музыкой и цветами в аэропорте Шереметьево-2 самолетом, приземлившимся из Восточного Берлина. Только дюжина сотрудников КГБ знала, что секретный агент Олег Туманов возвращается после 20 лет миссии заграницей. Я был дома! Не для короткого визита и как иностранный гость, а гражданин страны и москвич. Но почему меня не преодолевало чувство счастья? Может быть, потому что игра продолжалась, и я не мог жить нормальной жизнью советского гражданина в служебной квартире КГБ, которую не мог покидать. Меня охраняли круглые сутки и контролировали телефоны. Даже с братом я не мог встречаться. Я опять был дома, но не тем матросом Тумановым, покинувшим в 1965 году Москву. Сюда вернулся другой человек. За моими плечами лежали два абсолютно разных и отдельных друг от друга отрезка жизни. Сейчас я начну третий. Каким он будет? Что он принесет мне? Одно было ясно: кто однажды решился на сотрудничество с разведкой, должен подчиниться правилам игры.
Моим первым пристанищем стала трехкомнатная квартира с обязательной экономкой Тамарой и Геной, отвечающим за внутреннюю безопасность, судя по всему, готовящемуся к зарубежной миссии, подолгу расспрашивающему о мельчайших деталях жизни на Западе. Помимо этого смотрящие объекта менялись каждые восемь часов. Вряд коллеги из Мюнхена или Франкфурта постараются вернуть меня. Но кто знает? История разведок помнит такие немыслимые случаи.
Вскоре прибыла медкомиссия с разными аппаратами и пробирками. Одну из комнат тут же переоборудовали в медицинскую палату. Я оказывал врачам слабое сопротивление, но мое согласие их мало беспокоило. У них было поручение, которое они должны были выполнять. Спустя час медкомиссия завершила свою работу и, судя по всему, была довольна результатами, удалившись, и не приняв моего приглашения сесть за накрытый стол.
В первые дни после приезда в Москву, «старик» и какие-то руководители объявили, что мне придется участвовать в пресс-конференции МИД. «МИД объявит тесные связи Радиостанция с разведкой США, разжигая холодную войну, и назовет конкретные имена и факты. Это будет сенсацией». Эти мысли не вызвали у меня не малейшей радости. Одно дело в качестве тайного агента передавать информацию о людях, которых считаешь врагами собственной страны. Совсем другое, читать публичные доклады. Журналисты не поверят ни слову, и потребуют доказательств. Похоже, пресс-конференция выльется в болезненную конфронтацию. Еще больше тревожило другое обстоятельство.
Детали предстоящего спектакля для прессы диктовало «сверху» высшее партийное и государственное руководство. Внезапно вмешался Председатель Президиума Верховного Совета СССР Андрей Громыко, формально располагавший самым высоким положением в стране. Ознакомившись со сценарием Лубянки, он решительно отказался от моего выступления в качестве разведчика и объявил Председателю КГБ: «У нас нет, и никогда не было контрразведки. Эта тема не обсуждается». Правила поведения номенклатуры сложились еще при Сталине. Заграницей широко обсуждалась деятельность контрразведки, но для советского человека она сохранялась тайной. Мои коллеги принялись менять сценарий. Теперь легенда гласила, что я попал в искусно сплетенные сети ЦРУ беглым матросом и возвращался добровольно с повинной. Я не смог найти в себе сил, бороться с этой ролью в подготовленном подозрительном спектакле. Было составлено пространное заявление, которое я должен был прочесть в начале пресс-конференции и заучить ответы на возможные неприятные вопросы журналистов. Затем МИД информировал прессу и подготовил к обсуждению.
Несколько дней до пресс-конференции, я проснулся от неожиданной острой боли. Чтобы как-то ее приглушить я выпил коньяка из берлинских запасов, и, ожидая врача, метался по комнате туда обратно, на мгновенье, потеряв сознание и упав на пол. Гена быстро привел меня в себя, но при падении, я ушиб голову. Врачи удивились моему состоянию. Их вызвали к больному с почечными коликами, а перед ними предстал мужчина в своей полной красе с фонарем под левым глазом.
Через пол суток камни отошли. Но синяк под глазом расцветал всеми красками, несмотря на усилия врачей. Возможно, судьба была на моей стороне и предоставила мне передышку? Некоторые западные газеты утверждали, что КГБ меня похитило и заставляет под пытками обливать грязью Запад. Мой синяк под глазом подкреплял эту версию «злоупотреблений Лубянки».
Пресс-конференцию отложили на две недели. 26 апреля мы отправились на Зубовскую площадь в пресс-центр МИД. Большая сцена навеивали на меня страх и я понял, как неуютно почувствую себя здесь под прицелом глаз множества людей. Еще меньше обрадовал заместитель шефа пресс-центра, Юрий Гремыцких, приветствовавший «беглого матроса» легким кивком головы и разговаривая со мной сверху вниз. Этот человек отвечал за инсценировку выступления. От его ума, сноровки и тонкого чувства зависел успех запланированной акции. На трибуне нам полагалось действовать вдвоем – ему в качестве ведущего и мне, в качестве собеседника. Но сегодня я понял, что мы не станем согласованным дуэтом.
28 апреля в зале пресс-центра журналисты толпились в дверях и проходах. На трибуне нас все же оказалось трое, со специалистом по правам человека, полагавшемуся отстаивать позицию, что «Радио Свобода» нарушает права человека.
«Сегодня с нами будет разговаривать гражданин СССР, живший много лет на Западе. Там спецслужбы США запутали его в антисоветской деятельности. Туманов работал с 1966 года на «Радио Свобода» - одним из главных центров политически идеологической диверсии Запада. В последние годы он занимал должность главного редактора Русской службы и по роду своей работы был хорошо информирован и имел доступ к секретной информации. В ходе службы он убедился в подрывном характере этой организации, враждебно направленной против советского народа. После того как он признал свою ошибку, он вернулся на родину».
Вот такого рода чушь произносили на 2-ой год перестройки, когда Михаил Горбачев объявлял об открытости советской политики! Примитивней и глупее звучать не могло. Я сидел рядом и чувствовал себя неловко. Зачем из меня, к чертовой матери, делают дурака? Что должны означать фразы «одурманивание спецслужбами США» и «признание собственных ошибок»? Я был разведчиком и выполнял секретное задание. Мне нечего было стыдиться. Я никогда не убивал, не выкрадывал документов и не совершал диверсионных актов. Насколько это было в моих силах, я снабжал Москву сведениями о совершавшихся против моей страны вражеских действиях. В этом я мог здесь открыто и честно признаться залу. Но зачем же эта возня вокруг спецслужб? Куда было с этим родившимися еще при Сталине формулировками? Зачем эти ложные сплетни?
После Гремыцких, я зачитал текст официального, заранее подготовленного заявления, с содержанием которого я не имел ничего общего. Я привожу его здесь в сокращении как типичный пример «созидательной деятельности» КГБ.
«Дорогие товарищи, уважаемы дамы и господа! Сначала обязан объяснить вам, почему сегодня нахожусь здесь в пресс-центре МИД, а не у себя в кабинете штаб квартиры «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа» на Оэтиннген штрассе 67 в Мюнхене. Для этого мне следует заглянуть много лет назад. В конце ноября 1965 года с советского военного корабля исчез матрос Олег Туманов, 1944 года рождения. Какое-то время это считали несчастным случаем, но это был побег.
Мной скоро занялись британские и американские спецслужбы. Уже в начале декабря 1965 американский военный самолет привез меня в ФРГ, во Франкфурт на Майне. Я оказался в знаменитом «Кэмп Кинге» - приемном лагере для обработки и проверки беженцев и переселенцев в страны Восточной Европы и Советского Союза. За лагерь «Кэми Кинг» отвечает американская военная разведка и ЦРУ США.
Так как, полагаю, вы хотите знать, что привело меня к побегу и предательству, сразу хочу это с вами обсудить. На этот вопрос нелегко ответить. Мне его ставили уже дюжину раз. Могу только сказать, что мне тогда было примерно 20, я хотел взять судьбу в собственные руки и меня преследовал определенный эгоизм, и роль также играла беспечность относительно возможных последствий. Служба на корабле не была тяжелой и близилась к своему концу. В Москве ждали отец и мать. Еще раз повторю: мне очень тяжело дать ответ относительно причины моего побега. Как я уже сказал, я надеялся сам определить свою судьбу. К сожалению все вышло иначе. Я попал в руки американской разведки.
В лагере за меня отвечал полковник ЦРУ Алекс Лимбарски – или Лэйн, Логан и Павло, как его знают другие. Сегодня полковник Лимбарски на пенсии занимается своей привычной работой, собирая информацию об СССР и странах Восточной Европы. В Кэмп-Кинге я провел в общей сложности шесть месяцев, и прошел всякие проверки, из которых можно сделать вывод, что в них участвует посольство США в Москве. Помимо этого меня проверили на детекторе лжи.
В феврале или марте 1966 года полковник Лимбарски представил меня сотрудникам «Радио Свобода» из особого отдела по Изучению мнения слушателей. Это были Джордж Пери, дипломат, высланный из СССР за шпионскую деятельность, и Эдвард Нейманис, также сотрудник ЦРУ. После некоторых встреч и бесед мне предложили работу на «Радио Либерти». В 1966 году состав Радиостанции в основном был из бывших военных преступников, людей Власова, переселенцев и белогвардейских эмигрантов. С такими сотрудниками можно вообще потерять слушателей и немедленно требовалось «переливание крови». Мне предложили работу без специального образования и опыта работы на Радиостанции.
Сейчас расскажу о характере «Радио Свобода». Сенатор Фулбрайт описал Радиостанции РС/РСЕ как «реликты холодной войны». Сенатор рассчитывал на улучшение международного климата и надеялся, что эти реликты исчезнут сами по себе. Но с того времени прошло более десяти лет и обе Радиостанции существуют, как и раньше в качестве бастионов холодной войны.
«Радио Либерти» и «Радио Свободная Европа» являются филиалами американских разведок и удобным прикрытием для секретных операций против СССР и других социалистических стран. Меньшая видимая вершина айсберга – это так называемая пропагандистская работа по прививанию советским людям западного мышления. Невидимая часть деятельности скрыта от широких масс, являться основной деятельностью обеих Радиостанций и ее отдельных служб, имея чисто шпионский характер. Это известно правительству ФРГ. В свое время социал-демократическое правительство обратилось к американцам с просьбой удалить радиостанции с территории ФРГ. Но это не произошло. Одной из причин, возможно, является сотрудничество между ЦРУ и западно-немецкими спецслужбами.
Во время 20-летней деятельности на «Радио Свобода», я получил доступ ко многим документам, принимал участие в совещаниях руководящего звена и беседовал с представителями спецслужб США. Поэтому в определенной степени я могу утверждать, что руководство Радиостанции всегда является сотрудниками ЦРУ или военной разведки. Через ЦРУ «Радио Либерти» получает поддержку в американском посольстве в Москве. Оно информирует Радиостанцию о качестве программ для СССР, их эффективности и качестве приема. Вся информация поступают через Генеральное Консульство США в Мюнхене, где через специальный связной пункт для «Радио Свобода», информация передается на Радиостанцию.
Таким образом, я достаточно подробно описал роль Радиостанций в системе спецслужб. Можно себе представить, что на эту работу уходят значительные материальные средства. Относительно пополнения своего бюджета, Радиостанции стоят в ранге первых у ЦРУ и Пентагона, хотя в последнее время правительство Рейгана старается в определенной степени сократить государственные расходы. Американцев обязательно будет интересовать, какие зарплаты платят на «Радио Свобода». Ведущие сотрудники получают зарплату конгрессменов. К этому прибавляются различные пособия как бесплатная квартира и служебный автомобиль. Материально они гораздо лучше обеспечены, чем служащие на «Голосе Америка», хотя та является федеральным учреждением.
Я провел на Западе более двадцати лет и пережил также времена разрядки. Но роль и задачи «Радио Свобода» были неизменными. Независимо от международного климата «Радио Свобода» всегда оставалась голосом воинственных группировок и политиков, на которых слово «разрядка» действуют как жало пчелы. Радиостанции всегда были воинственно настроены по отношению к Советскому Союзу, но сейчас этот курс особенно выражен. Он лежит точно на политическом курсе правительства США относительно СССР. Эта политика нацелена на обострение двусторонних отношений между странами, игнорирует любые мирные попытки советского руководства и их намерение обуздать международную напряженность.
«Радио Свобода» любит восхваляться, что иногда транслирует информацию минут 10 прежде «Голоса Америки» и 20 прежде «Немецкой Волны». Откуда такой оперативный стиль? Вот пример. В моем сейфе лежал готовый некролог на Рейгана, актуализируемый после важных события в его жизни и транслируют по приказу. Такого рода некрологи готовят для различных политиков. Иногда происходят накладки. В свое время, подготовленный заранее некролог на Картера был разослан по различным национальным редакциям. В одной редакции не заметили гриф «заблокировано» и позволили Картеру преждевременно скончаться. В настоящее время материал не рассылают заранее, а хранят централизовано.
В заключение еще раз пару слов о себе. Мой путь на родину был непрост. Я никому не желаю такого пути назад, длящегося двадцать лет. Теперь я опять дома. Проще всего было бы назвать все, что я пережил кошмаром. Но это был не сон, а горькая реальность. Возможно, не каждому доведется реально оценить эту реальность. Я это смог сделать, поэтому дорога домой была логическим путем».
Зачитав этот несвязный текст, вызвавший непонимание и улыбку присутствующих, я откинулся в кресле, позволив себе глоток минеральной воды. У меня было чувство, что журналисты, заметив, как на них хотят спустить живого медведя, разойдутся. Но этого не случилось. Мы находились в начальном периоде гласности, когда актуальная правдивая информация из Москвы была редкостью. В то время как советские журналисты не были готовы ослабить вожжи, западные корреспонденты чувствовали себя уже вполне свободно. Услышав, как им в очередной раз рассказывают сказку, они яростно набросились на меня.
Наивно думая, что мы обсудили неудобные вопросы, я решил, что ничего не выведет меня из спокойствия. Но разъяренные журналисты взялись за дело серьезно, закидав меня вопросами. Ведущий пресс-конференции Ю. Гремыцких потерял контроль над происходящим, и пустил на самотек «беглого матроса» самого выпутываться. Для «ТАЙМС» это было подарком судьбы и в следующем выпуске, они написали: «Высказывания бормочущего в бороду и загнанного в угол Туманова вызвали у более сотни приглашенных на инсценированный пропагандистский спектакль журналистов непонимание и осуждение». Тон сообщений некоторых других западных корреспондентов был еще саркастичнее. Большинство советских газет, под контролем ЦК КПСС, публиковали официальное заявление ТАСС, а не собственных агентов, что также сигнализировало провал пресс-конференции. Три часа подряд я отвечал на угрожающие вопросы журналистов.
«Вас знают на Радиостанции как убежденного антисемита?».
«Если вы так хорошо информированы о положении дел на «Радио Свобода», тогда вам самому возможно известно, кто занимается распространением этих листовок. Я не антисемит. Мои друзья на Радио относятся к разным национальностям и моя бывшая жена еврейка. И если на Радиостанции не довольны моей редакторской деятельностью, пускай в первую очередь ищет ошибки в себе».
«Обрабатывали ли вас препаратами, как советские инстанции приписывают американцам с Юрченко»?
«Наводите справки не здесь в Москве, а в ЦРУ. Дам вам еще один адрес в Мюнхене над филиалом банка «Американ Экспресс». Об этом «интересном» офисе я знал, так как моя бывшая жена Светлана, проходила там тест на детекторе лжи, поменяв свою работу преподавателя в Русском Институте Армии США в Гармиш-Партенкирхене, на школу американской военной контрразведки в Мюнхене.
«Сколько вам платили на Радиостанции и сколько платят в КГБ?»
«В последнее время я получал 15 000 марок. Я никогда не состоял на связи с КГБ, и мне там никогда не платили никаких денег».
Журналисты не верили, что я добровольно бросил месячный оклад в 15 000 марок и вернулся в СССР, где приговорен к смертной казни за дезертирства заочно.
«Почему вы решили вернуться, вам явно не плохо жилось на Западе?» Я не имел права ответить о предателе контрразведки, сдавшем меня американцам. Я должен был придерживаться версии своего возвращения на родину с повинной.
Затем слово взял защитник прав человека. К возмущению присутствующих он открыл папку с машинописными страницами и начал читать текст претензий к США, ЦРУ и «Радио Свобода», запутанным юридическим языком доказывая их преступную сущность. В зале громко засвистели. Журналисты не были готовы на пресс-конференции выслушивать доклады.
Теперь Ю. Гремыцких додумался завершать дело. До начала пресс-конференции несколько зарубежных телекомпаний выразили интерес к эксклюзивному интервью, но теперь никого до меня не было дела. Перебежчик, чьи ответы манипулировал КГБ, никого не интересовал. Вместо этого зарубежные корреспонденты гадали дальше о моем внезапном исчезновении из Мюнхена. Например «ВАШИНГТОН ПОСТ»: «Никто на «Радио Свобода» не верит, что Туманов вернулся добровольно. Его, похитили советские агенты и заставили говорить на пресс-конференции под страхом смертной казни. «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС», ссылаясь на информацию спецслужб, писала, что меня привезли на пресс-конференцию прямо из тюрьмы, «но пока нет повода опасаться, что Туманова расстреляют». Эмигрантская газета «РУССКАЯ МЫСЛЬ» «разорвала» пресс-конференцию на части по всем правилам искусства: «Совсем не исключено, что Туманов, дав несколько интервью и написав пару статей, пойдет прямой дорогой в лагерь, как многие «возвращенцы».
Скоро, следуя указаниям ЦК, советские газеты сообщили, что «в виду чистосердечного признания Туманова и важности предоставленной им информации, Президиум Верховного Совета СССР рассматривает возможность приостановления преследования и помилования». Пока я был объявлен приговоренным к смерти предателем. Любой милиционер мог расстрелять меня на улице за «попытку к бегству». Это давило, потому что так я не представлял себе свою жизнь на родине.
Вечером ответственные руководители с Лубянки смотрели телевизионный репортаж пресс-конференции, длившийся 15 минут, но и это слишком много, так как
о катастрофе на атомном реакторе в Чернобыли ТВ сообщил всего пару слов.
Во всем, что не сложилось на пресс-конференции, КГБ винил «империалистическую прессу». Планирование следующего «шоу» назначили 5-му Управлению КГБ, отвечавшему за идеологическую работу и борьбу с диссидентами. Наконец я мог свободно передвигаться по Москве, хотя всегда только с личной охраной. Теперь, мне также разрешили пользоваться телефоном.
После не было ничего особенного. Мне разрешили встретиться с братом, его женой и племянником. Потом с одноклассниками и друзьями юности. Я не чувствовал себя комфортно в их присутствии. Несмотря на все слова раскаяния, для них груз «дезертира и предателя» мне пришлось нести на плечах еще долго. Я бежал с корабля, совершил дезертирство и устроил себе комфортную жизнь на Западе. Я не имел права сказать никому правду. Моей жизни нельзя было позавидовать.
Вскоре я стал гражданином СССР со всеми правами и обязанностями и постоянным местом жительства. Через некоторое время я въехал в собственную квартиру, выбрав из 3-ех предложений скромную 2-комнатную квартиру вблизи знаменитого Центрального рынка и занявшись приобретением мебели, кухонной утвари и всего, что нужно для оседлой жизни. Мне было ясно, что с приключениями и путешествиями покончено. Денег, привезенных из Германии, сначала было достаточно. Мне помогали родственники и постоянно находящийся рядом сотрудник безопасности. Кроме внушительной библиотеки, в моей квартире нет роскоши.
3 июня 1986 года по 1-му каналу ЦТ транслировали новое интервью. Мы опять провалили передачу, почти 1,5 часа вшестером доказывая, что «Радио Свобода» остается гнездом шпионов и предателей. Я нервничал, и ушел, потеряв голос. На следующий день, не собрав всех журналистов, пришлось лепить передачу из отрывков сделанной накануне записи. Мои знакомые в Москве и провинции не видели этой примитивной передачи. У них были другие заботы. Зато функционеры ЦК и КГБ были полностью всем довольны: «Вот мы ИМ опять надавали!» Руководство жило в постоянной войне с идеологическим противником.
Реакция бывших коллег в Мюнхене была саркастичной. В еженедельной программе Владимир Матусевич справедливо сказал: «Зачем делать такие усилия, чтобы с помощью «разоблачений» Туманова, учитывая мощное глушение, возбуждать интерес советского слушателя к «Радио Либерти? Советские люди совсем не глупые, и не дети. Дайте им решать, кого им слушать, а кого не слушать». После этого я отказался участвовать в подобных акциях.
В качестве эксперта по Радио Либерти меня еще часто приглашали на более или менее крупные презентации, посвященные борьбе с «вражеской пропагандой», где я предпочитал молчать. Затем проблема решилась сама по себе, когда «Радио Либерти», перестали глушить и его корреспонденты стали свободно приезжать в СССР. В августе 1991 года Михаил Горбачев, после своего возвращения с Фароса заявил, что во время путча и домашнего ареста в Крыму он предпочтительно слушал текущие новости «Радио Свобода».
Это говорил Генсек ЦК КПСС, считавший всю жизнь ЦРУ самым злостным противником. Что у него, произошло просветление или взыграла мудрость? Я не Горбачев и не способен к такой смене восприятия. Для меня многое остается невозможным, а о многом я должен еще подумать. Времена резко изменились и передачи «Радио Либерти», за которые недавно грозил тюремный срок, вечером повторяют по московскому телевидению. В Москве появился официальный филиал «Радио Либерти» и корреспонденты Радиостанции аккредитованы почти во всех больших городах бывшего СССР.

Но я ушел от событий. В 1987 году, подробно доложив КГБ о своей деятельности заграницей, я стал серьезно думать о поисках работы. Я получал высокую полковничью пенсию, но мне не нравилось в сорок три года сидеть дома, предавшись воспоминаниям прошлого. В принципе мне подходила только одна должность – работа редактора. Меня пригласили на телевидение, международное «Радио Москва» и в Агентство «Новости». Телевидение было не моей областью, и мне пришлось бы начать с нуля. Больше всего мне понравилось на Радиостанции. Осмотревшись, я понял, что не смогу провести здесь остаток жизни.
«Радио Москва» напоминало «Радио Свобода», но не в организации работы, где на одного сотрудника приходилось три надсмотрщика и два начальника. Эфирные новости подбирали в соответствие с идеологическими мотивами. Больше всего возмущало, что не всем сотрудникам была доступна актуальная информация. Телетайпы международных агентств размещали в огороженном помещении, будто речь шла о секретной, не предназначенной для передач, информации.
На «Радио Свобода» достоверность источника проверяли по двум независимым друг от друга каналам. Через пять минут текст переводили и транслировали в выпуске. Когда я пришел на Радио в 1966 году, там работали по описанной советской системе через политический отдел, где американцы проверяли передачи по пятизначной шкале. Но победила логика, издали новые указания, стимулируя свободные решения, независимость и оперативные действия. После скандала в конгрессе влияние ЦРУ на «Радио Свобода» уменьшилось, и часть контрольных функций перешла редактором. В последние годы на «Радио Либерти» я в оперативном порядке решал все связанные с новостями вопросы. Ночью, мог поменять всю передачу. Я городился, что стал инициатором новых программ, первым вышел в эфир и под моим руководством в отделе новостей ввели прямою эфир новостей. В Москве я обнаружил раздутый штат скучающих секретарш, курьеров и лентяев, на мой взгляд, никогда не работавших, так как никто это от них не требовал. Короче, мне не понравилось на «Радио Москва, на улице Пятницкой.

И тут мне еще раз повезло. В центральном аппарате КГБ создавали пресс-центр информирования граждан о текущей работе спецслужб и цензуры печати, кино и телепередач по теме разведка. На поверхности, в зачатии процесса демократизации, плавало много грязи, стирали грязное белье и в одну кучу собирали хорошие и плохие факты нашей истории. Ответственные люди в СМИ, наряду с великолепными книгами и публикациями русских писателей, философов и политических эмигрантов, как Солженицын, Сахаров, Зиновьев, Некрасов, Максимов и Галич, издавали множество спекулятивных, лживых и провокационных публикаций. Каждое неосознанное слово как зажигательное устройство гранаты могло вызвать взрыв с необратимыми последствиями. Поэтому я стал нужен как знаток эмиграции и эксперт эмигрантской литературы, предоставляя информацию о писателях и публицистах, чьи работы заполонили нашу страну.
Кроме того, меня приглашал читать лекции в Сибири, на Крайнем Севере и в Средней Азии. Перед чекистами, меня представляли: «Наш гость Олег Туманов, сотрудник КГБ СССР». На заводах, университетах и институтах объявляли бывшим редактором «Радио Свобода». Людям было не до подрывного характера западных радиостанций. Они интересовались простыми вещами, как цены и доходы на Западе… Журналистов на местах интересовало «Радио Либер
Туманова Светлана
 
Сообщения: 24
Зарегистрирован: 26 окт 2008 23:10

Сообщение Туманова Светлана » 20 июн 2009 19:44

«Радио Либерти» в смысле технического оснащения и организационных вопросов.
Я искренне защищал госорганы, но это становилось труднее от раза к разу. В ходе свободы и гласности, сорвали покров лжи с советской истории. И, правда оказалась страшной. Мы мало знали о масштабе репрессий и унижений нашего народа во времена Сталина. Горстка негодяев в Кремле, взяла на себя право, царствовать шестой частью земного шара, целенаправленно уничтожив лучших сынов и дочерей русского народа, и других советских республик. Взрастила особый, нигде на Земле не встречающийся тип человека по имени «гомо советикус», с характерным особенно узким горизонтом, агрессивностью, нетрудоспособностью, алкоголизмом, доносительством, халатностью и другими негативными качествами. Госорганы как щит и меч революции пользовались правом беспощадно наказывать, разжигать страх, способствовать доносительству, подавлять гласность, преследовать инакомыслящих, высылать в изгнание и заниматься пытками, инсценировать провокации и прослушивать телефоны.
Роль КГБ при Горбачеве не сравнить с НКВД Сталина или МГБ Хрущева. Но в сознании людей осталась страшная картина сталинщины и в обществе царит страх и ненависть. Протесты, не направлены против Внешней Разведки. После Октябрьской революции толпа безграмотных рабочих и крестьян крушила царские памятники. Сейчас образованные люди, обуянные страстью вандалов, обрушивают памятники революционерам и марксистам. Они придут в себя и пожалеют. Историю нельзя обмануть или переписать.

Сейчас я редко покидаю квартиру. Постоянной работы нет. Живу государственной пенсией. Дни провожу, читая газеты и журналы. Рано иду спать и поздно встаю. Мне всего 48 восемь лет, но иногда я кажусь себе старым человеком.
Я чувствую себя чужим в собственной стране. Круг друзей и знакомых, называвших меня предателем, уменьшился, когда немецкие марки в моем портфеле исчезли и из бара пропали бутылки с западными этикетками. Черное, стало белым. Эмигранты, работавшие против коммунистического режима, превратились из врагов народа в национальных героев. Мощность трансляций «Радио Свобода» усиливают с помощью реле государственного радиовещания. Разведки России и США друг друга обхаживают. Бывший диссидент Буковский, скрестив ноги в кабинете шефа КГБ на Лубянке, покуривая сигарету, учит реорганизовать разведку. На глазах обрушилось все, что было непоколебимой основой советской жизни – идеология, партия, символы, вера, экономика и сам СССР, похоронив под своими обломками надежды тысячей людей, павших жертвами межнациональных конфликтов. Государство, прежде уважаемое всеми, отреклось от коммунизма. Но каковы последствия? Хаос, вооруженные конфликты, уголовные преступления, бедность, инфляция, падение производительности, абсолютный вакуум в сфере духовности, коррупция, отсутствие лидеров и развал прежних ценностей.
Если враги коммунистов добивались этого, то мне жаль, что 20 лет как агент советской разведки я боролся рядом с ними. То, что сегодня происходит на бескрайних просторах бывшего СССР, грозит катастрофой всей планете. Хаос в нашей стране, нашпигованной ядерным оружием и атомными станциями, равен огню в пороховой бочке. Если она взорвется, утащит за собой весь корабль.
Конечно, роли, которую я сегодня играю, не позавидуешь. Когда человек весь день дома в халате запивает плохое настроение водкой, это напоминает бегство или капитуляцию. Но с кем мне маршировать в одних рядах? С теми, кто недавно выкрикивал коммунистические лозунги и обожествлял портреты Ленина, а сегодня с таким же энтузиазмом строит капиталистическую Россию? Нет, я не перевертыш. Присоединиться к кучке верных Октябрьской революции? Их я тоже не устрою. Я никогда не следовал слепо какой-то идеологии. Уничтожение государства, уничтожение в умах, отсутствие перспектив, безусловное скатывание в пропасть … к этому процессу я не хочу иметь никакого отношения. Оставьте меня в покое.

Настало время подводить итоги. Вы читали исповедь человека, у которого за спиной три отрезка жизни. Первые 20 лет обычного становления гражданина с детства до юношества, закончившиеся призывом на военный флот. Следующие 20 лет формальной работы против СССР на американской радиостанции «Радио Свобода» и фактической работы против американцев в качестве советского разведчика. Третий этап, который тянется уже 7 лет, значительно отличается от предыдущих. В опубликованной в западной газете статье журналист назвал меня «Шпион между двумя мирами». Быть может, он даже не полагал, как точно выразил, что тогда происходило в моей душе раньше и, что происходит в ней сегодня. Несомненно, факт, что в какой-то момент я не перешел из прошлого в будущее. Но я не один, кто так себя чувствует. Сегодня многие люди лишены ориентиров, испытывают страх перед будущим, охвачены болезненными мыслями о прошедших годах и не понимают теперешней жизни. Вероятно, мы все находимся между двумя мирами.
Подходя к концу, напомню телефонный разговор в бюро «Радио Либерти» в Москве Алене Кожевниковой. Когда-то, я был ее начальником в службе новостей Радиостанции. У Кожевниковых, русского происхождения с австралийским гражданством, где я всегда был желанным гостем, преобладала истинно русская гостеприимность и доброжелательная атмосфера, которую умеют создать только верующие русские люди, потомки первой эмиграции. Алена Кожевникова руководит бюро «Радио Либерти» в Москве. «Агент КГБ желает говорить с агентом ЦРУ?» В одной из передач я назвал ее «агентом НТС», а она интерпретировала это как «американская шпионка». Я извинился, так не хотел, чтобы наш разговор на этом закончился и попросил поздравить Юлиана Панича с «Радио Либерти» о его телевизионной серии о жизни наших эмигрантов.
Леонид Пылаев, идол русской редакции и мой хороший приятель, скончался. Он не хотел иметь дела ни с Советами, ни с немцами, ни с американцами. На «Радио Свобода» он был одним из первых сотрудников, работал с удовольствием и был сердечно хорошим человеком …
Ариадна Николаева тоже умерла. Дочь белогвардейца и прежний секретарь французской актрисы Бриджит Бордо, потом работала на «Радио Свобода» и была моей очень близкой подругой. Я ощутил, будто умерла часть меня. Извинившись, я коротко прервал наш разговор, чтобы налить себе рюмку.
Затем я рассказал Алене о своей жизни, а она повествовала о себе. Как выяснилось, мы живем недалеко друг от друга, делаем покупки в тех же магазинах и ходим по одним и тем же улицам. Нас занимают одни и те же будничные темы и симптомы приближающейся старости. Я был благодарен ей за этот разговор.
Быть может, я доживу до того времени, когда оба враждебных мира и память о них окончательно уйдет в прошлое. Тогда останется один мир – общий мир добра, разума и света.

ПОСЛЕСЛОВИЕ, Туманова Светлана, Москва-Мюнхен, 2009 г.
Я родилась в Риге и в то время как поступала там в специальную английскую школу, в 1965-ом году, в заливе Салум Средиземного моря с военного корабля бежал парень, Олег Туманов, который только справил свое 21-нолетие. Встреча с органами КГБ в гостинице "Советская" в Москве вынудила его испытать неуверенность в жизни, поняв, что им против его воли манипулируют. На эсминце "Справедливый", Олег увлекся чтением «Архипелага» Солженицына, и политрук сулил ему неприятности по возвращении на сушу. Меняя планы Москвы, парень, научившийся жить свободно, принял первое самостоятельное решение, и бежал с эсминца. В Москве били тревогу, требуя вернуть беглого моряка. НО БЕЗ ЕГО СОБСТВЕННОГО ВЕДОМА ЧУЖАЯ РУКА ВЕЛА, ПРИКРЫВАЛА И ЗАЩИЩЛА ОЛЕГА. В Москве Олег Максимович Нечипоренко, никогда прежде не встречавший Олега, спасает на время его жизнь, доказывая руководству, что легенда потерянного в сомнениях, разочаровавшего заслуженных родителей парня, ляжет на душу американским спецслужбам. А Александр Лембарски, полковник военной разведки США, прикрывает беглого матроса на Западе.
Через год, опознав голос Туманова под псевдонимом Евгения Шульгина на «Радио Свобода», КГБ отправляет в туманный Кембридж, где Олег учит английский, курьера с письмом друга, Толика Ясявы. Там проходят первые контакты Олега с 1-ым Управлением КГБ. По истечении 3-ех лет, якобы со службы, по юношеской наивности, он мечтает вернуться героем в Москву к любимой девушке. Ведущие
офицеры, его не разочаровывают, что она бросила, и предлагают поработать на
_____________________________________________________________________________________
Будучи близкой подругой Александра Перуанского и Олега Туманова, Ариадна Николаева так и не нашла свое женское счастья между этими двумя мужчинами. Как утверждает Ричард Каммингс, глава отдела безопасности РС/РСЕ в Мюнхене, завербованная Тумановым в 70-ые годы для работы с КГБ, Ариадна, решив, что ее заменили и более не нуждаются в ее услугах, она, покончила жизнь самоубийством в психиатрической больнице Мюнхена, что пыталась сделать уже в день его свадьбы в Лондоне. Примеч. С.Т.
Западе. Решив, что органы ломают его личную жизнь, и у него нет ключа к решению этой проблемы, Олег согласился, но запил, притормозив только один раз в жизни, не останавливаясь до самой смерти…
А в ночь с 21 на 22 августа 1968 года советские танки вошли в Прагу, и впервые в истории «Радио Свобода», 23 августа 1968 года к микрофону в прямом эфире без редакции сел молодой парень и под собственным именем, а не под псевдонимом, объявил: «Добрый день - Москва, в эфире Олег Туманов, Радио Свобода, Мюнхен. Мы ведем прямую трансляцию о событиях в Праге». Он мечтает отомстить за себя и свою несбывшуюся любовь, чтобы любимая девушка услышала его голос и догадалась, почему он не вернулся к ней в Москву.
Но его услышала другая, на Рижском заливе, как три года раньше, пока он обессиленный, плыл к египетскому берегу со словами: «Девочка, спаси и сохрани». Год после свадьбы в отпуске в Александрии, мы с Олегом вспоминали, что слышали в ту ночь двенадцать лет назад по разные стороны океана…
Но в Мюнхене 68-го, вместо весточки любимой, Олег получает ответ отца на первое письмо с осуждением. Отец не понимает слов сына, кажущихся ему совсем чужими. И этот безголосый и непонятный диалог отца и сына, длящийся годы, стал причиной разбитого сердца и преждевременной смерти отца, а затем и самого Олега.
В ноябре 1969 года в Мюнхене мужчина в твидовом пиджаке протягивает Олегу коробок, по нижнему краю которого выведены две даты и Олег понимает, что в коробке может оказаться конец шнура заряженной мины, которая, напоследок, разорвет его на мелкие части. Но в Москве любимая девушка и родители, и он едет на назначенную встречу в Восточный Берлин, проходя азы шпионского искусства.
Весной 1978-го года мы молниеносно женимся в Лондоне, чего не ждали друзья и подруги Олега в Мюнхене, Лондоне и Париже. После свадьбы его карьера пошла резко в гору. Работе в Командовании разведки Армии США в Гармиш-Партенкирхене в ЮСАРИ и ФЛТСЕ в Мюнхене я тоже обязана Александру Лембарскому. Олег не ревновал, но в нашей семье всегда толпилось слишком много народу. Ради сотрудничества с КГБ Олег проводил хитрую и двойственную политику, оставляя сотрудницам «Радио Свобода» повод надеяться на роман между ними. Это заметил Александр Рар, войдя в игру, подружившись со мной пожизненно.
Несмотря на благополучную жизнь и рождение дочери Александры в 1982-ом году, Олег тоскует, чувствуя себя чужаком в Германии, отказываясь говорить на языке и, ограничивая общение. Только дома, где мы создали родную ему энергетику, он находит покой и место, став затворником, запивая грусть водкой.
До возвращения в Москву из-за ухода в Греции сотрудника КГБ Гундарева, Олега беспокоит шантаж Тамары Полянской, из рядов тех, кого он считает предателями в дипмиссиях, запасшихся до побега данными об советских агентурных сетях. Он просит: «Бери дочь и спасайся!». С трехлетней Александрой мы съезжаем в квартиру того же дома Арабелла, где часто гостит Юлиан Семенов, обеспечивая себе алиби расстающейся ни чем не связанной пары. Но соседи нередко видят ночью у порога расстроенного, не решающегося позвонить в дверь Олега. Вскоре сумма подписанных Тумановым гонораров Полянской вызывает раздражение американского руководства и в середине 1985 года он теряет свое положение главного редактора русской службы.
В первые дни после исчезновения Олега из Мюнхена во время обыска квартиры мужа, увидев книгу, раскрытую на предложении: «Где ты был Одиссей? – Работал …», мне становится ясно, что он не вернется. Американцы, спасая свои карьеры, «строят дело» в отделе борьбы со шпионажем Криминального управления Мюнхена, утверждая, что знали, или вспомнили, что Туманов - сотрудник КГБ.
В феврале 1987 года в Москве в пресс-центре МИД состоялась пресс-конференция с участием Олега, положившая конец всем домыслам, послужив моему увольнению из американской армии. По анкетным данным, даже в случае развода, у дочери теперь в Москве прямой родственник, еще и герой КГБ! Это ставило крест на моем грифе «секретно». Москва пыталась защитить нашу семью от нашествия, но в итоге принесла в жертву, и, предпринимая последнюю попытку выяснить происходящее, дерзко вызвала на встречу в Берлин, исполняя которую описанным Олегом в книге методом, я нарушила государственную границу ФРГ. Верховный Совет еще не решил о его помиловании, но мне стало ясно почему, вопреки инструкциям, Олег оставил меня в Мюнхене. Все эти годы, разыгрывая передо мной героя, он опасался за мою судьбу рядом с дезертиром, приговоренным к смерти!
30 сентября 1986 года дома всю ночь отчаянно звонил телефон, но я не думала, что это сигнал тревоги. Рано, когда мы с дочкой еще спали, в квартиру ворвался наряд полиции с ордером. Пока я одевалась, подошел дознаватель Майк, ведущий дело Туманова, и тихо сказал: «В тюрьме вам безопаснее, чем дома. Вам мстят за мужа». В начале апреля 1987 года в зале суда я не увидела ни одного знакомого лица, кроме Александра Рара. Мое поведение и нежелание сотрудничать не укладывалось в умах американских боссов. Без разрешения пограничных войск ФРГ, пересекла «железный занавес» на Фридрихштрассе, узнавая судьбу отца моей дочери.
Слушая заключительное слово, судьи затаили дух: «Кто является виной, что русских не пускают заграницу и не признают их валюту, следуя доктрине Маккенана, и боясь Союза Евразии, создавая семейные драмы, как нашу с Олегом? Вопреки договору союзных войск, тайно выслеживая мою семью в Баварии без санкции прокурора? Почему я, русская, 40 лет спустя 2-ой Мировой войны указываю немцам на их суверенность, национальное достоинство и державность? В этом мое преступление?» Мой адвокат барон Фон Брюк добавил только одно предложение: «Туманова прежде не судима». Шел 1987 год. Мне предписали докладывать службам связи с агентами, дав, для устрашения, пять лет условно. Агентом оказался муж. «Здравствуй? Пришлешь книги?» Я задумалась: «Да, но спроси, как дочка?» Прошло два года, как он ее не видел, хотя российские консулы в Мюнхене, Вене и Зальцбурге, к моему удивлению говорили, что все проблемы у меня из-за Олега. Это не увязывалось с моей логикой.
А тем временем в конце 87-го года, поднялся «железный занавес», пала берлинская стена и по приглашению ВШЭ Плеханова, держа за руку пятилетнюю дочь, я летела в Москву с адресом на улице Симонова. Дверь квартиры третьего этажа кирпичного дома открыл мужчина, которому я будто старому знакомому, сказала: «Здравствуй, я жена Олега и его дочь Саша». С такой же легкостью мужчина ответил: «Проходите» и набрал номер: «Привет, брат! Тут твоя жена и дочь». Олег приехал, когда мы с его братом Игорем и женой Катей чаевничали. Дочь отца сразу узнала. Все было очень естественно. Олегу не здоровилось. Он сидел рядом и долго слушал. Потом позвонил: «Это Светлана с дочерью». Перед уходом обещал вернуться завтра. И тогда я поняла ситуацию.
Олег вернулся в Москву, а я осталась в Мюнхене с всякими «Рарами». Заметая грехи и зарабатывая себе «звездочки» на пагоны, он настаивал, что я завербована противниками. Тратя по кредитной карте со счета семейные сбережения, не полагая, что еще увидимся. Только никак не вписывался мой арест, и поддержка российских консулов. Олег докладывал на бывших коллег с «Радио Свобода»- Валерия Коновалова, Марио Корти, Герда фон Деминга, а сейчас на жену и шестилетнюю дочь. Вот такая история. И скоро, знакомый из Бельгии говорит: «Света, я не трус, но я боюсь. Боюсь КГБ». И я понимаю, что за мной идет наружное наблюдение. Но есть сила сильнее любого страха. Я в Москве по собственной, а не чужой воле. Поэтому увожу в Мюнхен дочку, понимая, что очень скоро вернусь.
Через две недели Олег встречает в Шереметьево, и мы вместе ужинаем. Ему жаль 20 лет борьбы агентом советской разведки рядом с врагами коммунистов. Уничтожение государства, умов, отсутствие перспектив, скатывание в пропасть, к этому процессу он не хочет иметь отношения. Он чужой среди своих и хочет, чтобы оставили в покое! Не держась за работу любыми способами, раздраженный вещизмом, услащая знакомых дорогими напитками по нашей совместной кредитной карте, забыв о тяготах семьи в Мюнхене. Понимая агонию, друзья бросают его. Он держится адвокатов, преждевременно отстаивая пенсию, ущемляя дочь. Но деньги после выплаты исчезают в неизвестном направлении. Появляюсь я. Но как объяснить кураторам, что был против меня. Как хищник, Олег идет по следу, аккуратно щупая почву, и атакует, докладывая начальству опять на уровне ЦК, объединяясь со мной из холодного расчета, или любви? Ответ положительный на оба вопроса. Для меня он представляет не дорогу к власти и возможность влиять на дела, - но историческую фигуру. И вместе мы влиятельная пара, несмотря, на то, что взаимное уважение подверглось массивному давлению из-за саморазрушительного поведения Олега. Дочь, униженная и оскорбленная отцом, прячет свою боль за храброй улыбкой и марширует за мной, как отважный солдат дальше.
Еще в Германии, обеспечивая Олегу логистику, транспорт и идейное прикрытие, в случае опасности перекладывая на меня ответственность. Выявив своих противников, после моего приезда органы возвращают власть, а Олег к своему удивлению обнаруживает, что мои возможности превосходят. Он с восхищением смотрит на мою силу, твердость и не колеблющуюся лояльность, а значит, попадает под мое влияние. Это ему недопустимо. Его самолюбие задето и уязвлено. Он опасается воссоединения, чтобы не быть отвергнутым. После свадьбы Олег сказал: «Девочка, вырастешь и оставишь меня», а я ответила: «Хочу умереть с тобой в один день». Счастье не порок, но где грань, за которой начинается бегство от нее. Попытки проявления любви, чередуются проявлениями ненависти - то зовет в Россию, то протестует. Что объясняют мне консулы. Я перестаю с Олегом видеться, устав от материальных поручений его назойливого окружения. А он наносит себе удар за ударом «Тайными признаниями агента КГБ», публикуя новую версию засланного КГБ агента, противореча правде, также как версией «возвращения блудного сына». Раздираемый противоречиями, он уходит в алкоголь, уступая политическую династию Тумановых. Но я так не думаю.
Весной 1988-го года, в последний раз встречаясь с Александром Лембарским в Мюнхене. «Я ошибся, мы выбрали поле боя по разные линии фронта. Но мы живем для России и для ее будущего». Эту же фразу говорит мне в 2008 году Александр Рар, ныне глава отдела России и Евразии немецкого Совета Внешней Политики на Международном экономическом форуме в Петербурге.
Но тогда шел 1993-ий год, началась Чечня и, порвав обратный билет в Мюнхен, я с тревогой думала, что будет с государственной границей и устоит ли политика, находясь в квартире высотного дома у Красных ворот в километре от Олега на 2-ом Самотечном переулке. Я держала слово и не звонила ему, пока один из друзей не сказал: «Хотя бы на минуту тебе можно позвонить Туманову, чтобы сказать, что вы с дочерью его помните и любите». С этой мыслью я набрала телефон Игоря, и услышала: «Олег умер. Мы его хоронили, две недели назад» …
«Олег, ты слышишь. Мы с дочкой тебя любим. Мы никуда не уходили. Просто через наши с тобой души дерутся разные люди и власти. А мы с тобой вместе, как тогда, когда ты ночью привязывался ко мне нитью, чтобы мы летали в небе вместе. Ты всегда хотел смотреть на землю сверху и знал, что душа бессмертна. Она терзалась после смерти, пока ты не просил меня прощения. А я тебя никогда не винила. Ты ушел, потому что наверху тебе легче бороться с этой жизнью за Россию.. Ты все понимал и делал первым … среди берез и рек, которые слышат язык твоего народа, мира, любви, памяти и надежды …, а я осталась, чтобы делать твое дело и доказывать самой себе, что справлюсь жить одна, без тебя».
Туманова Светлана
 
Сообщения: 24
Зарегистрирован: 26 окт 2008 23:10

Сообщение Моргенштерн » 22 июн 2009 16:31

Здорово! Спасибо! А дальше будет?
Моргенштерн
 
Сообщения: 3483
Зарегистрирован: 09 сен 2008 14:05
Откуда: Киев

Сообщение Моргенштерн » 22 июн 2009 16:33

Я имею в виду, что оригинал на 180 страницах был, тут-то меньше. Много сократили или там несущественные моменты? Впрочем. все равно большое спасибо!
Моргенштерн
 
Сообщения: 3483
Зарегистрирован: 09 сен 2008 14:05
Откуда: Киев

Сообщение Моргенштерн » 22 июн 2009 17:03

Я спрашиваю чисто из "шкурных соображений" - если это всё, то я распечатаю, если буде что-то еще, то подожду продолжений.

Немножко придиразмов.
Не Сташински, а Сташинский
ФБИ все-таки нужно писать по-русски как ФБР
ДИА это не контрразведка, а один из органов военной разведки, у нас название всегда переводилось как РУМО - разведывательное управление министерства обороны.
Моргенштерн
 
Сообщения: 3483
Зарегистрирован: 09 сен 2008 14:05
Откуда: Киев

Сообщение Туманова Светлана » 22 июн 2009 20:30

Книга ОТ на немецком языке состоит из 321 стр. Я перевела страница
в страницу, но здесь дала сокращенный вариант "для затравки" и не планирую дополнений в ближайшее время. Рукопись возможно утеряна, так-что полагалась на добропорядочность переводчика на немецкий. Полный текст книги в переводе я берегу для возможного переиздания. Кстати, на сайте "Агентуры", как я вчера заметила, наша статья вызвала наибольшее количество просмотров и откликов (хотя некоторые статьи здесь опубликованы не столь долго). Это дает повод серьезно задуматься о полной публикации книги и ее востребованности.
Спасибо вам за ценные замечания!
И еще, в этом году "Администрация" сделала шаг в мою сторону - теперь я полноправный житель столицы! Это дает надежду тем, кто еще не потерял доверие и верит, что страна, пускай и потихоньку, двигается в нужном направлении! Спасибо всем! :!:
Туманова Светлана
 
Сообщения: 24
Зарегистрирован: 26 окт 2008 23:10

Сообщение Моргенштерн » 23 июн 2009 09:52

Cпасибо!
Моргенштерн
 
Сообщения: 3483
Зарегистрирован: 09 сен 2008 14:05
Откуда: Киев

Сообщение 1071 » 17 июл 2009 21:33

Спасибо за книгу.
1071
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 21 фев 2007 20:01

Сообщение Егор Юсов » 22 июл 2009 17:47

Здравствуйте Светлана!

Жизнь сложилась так, что в начале 90-х годов я работал в небольшом издательстве в Москве. К нам тогда поступило предложение об издании этой книги. Я встречался с Олегом в его московской квартире и более того получил рукопись для ознакомления, которую просто проглотил за ночь.
К сожалению, у Олега тогда действительно были уже серьезные материальные проблемы. Для того времени проект издания такой книги для нас был достаточно рискованным в финансовом отношении - короче тогда не сошлись на сумме.
Но та встреча запомнилась на всю жизнь. С большим удовлетворением узнал, что все же книгу удалось издать. Постараюсь с ней ознакомиться. Судьба этого человека стоит того, что бы люди о ней помнили.

С уважением.
Егор Юсов
 
Сообщения: 1
Зарегистрирован: 22 июл 2009 17:22

Сообщение Marian » 24 июл 2009 04:26

Светлана, может вы помните. На Свободе, по его заявлению. работал один сионист из Минска Эрнест Левин. Врёт?
И ещё один наш ньюйоркский деятель Сева Каплан
Marian
 
Сообщения: 20
Зарегистрирован: 21 май 2008 00:25

Re: Быть женой советского агента.

Сообщение filin » 26 июл 2009 20:26

А ликвидация постов на форуме - это не признак ли так горячо нелюбимой цензуры?
Я не понял, модераторы? Вы ликвидировали мой пост без объяснения и без претензии. Это стиль Агентуры?
filin
 
Сообщения: 13
Зарегистрирован: 04 май 2007 00:06

Пред.След.

Вернуться в Обсуждение статей

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

cron
Not able to open ./cache/data_global.php